— Как же так? — удивился он. — У тебя есть сын, а я ничего не знаю? Ты обязательно должна нас познакомить!
Такого поворота Ксюша не ожидала. И знакомство состоялось уже на следующий день. Марк принес мальчику стопку книжек и даже сам стал читать ему вслух. Было видно, что и сын Ксении к нему потянулся. Марк же потом долго ходил по Ксюшиной кухне, возмущенно жестикулируя:
— Как же так? Умненький, развитой мальчик! Я видел детей с ДЦП, действительно безнадежных, они вообще не понимали, что вокруг происходит. А тут! Куда русские медики смотрят! И еще хвастаются, что ваша медицина — одна из лучших в мире! Значит, так. Завтра идем в посольство оформлять документы, и ты с сыном едешь со мной в Швейцарию… — Тут он осекся и умоляюще посмотрел на Ксюшу. — Если хочешь, конечно. Знаешь, полностью его не вылечить, но ему станет куда лучше. Мы обратимся к самым лучшим врачам.
Ксения не могла вымолвить ни слова. Только кивала, а по ее щекам текли слезы. Марк подошел и нежно ее обнял. Все оказалось так просто и так ясно…
Выслушав рассказ подруги, Ляля вновь начала верить в чудеса. Да, все это больше походило на красивую историю из книги сказок. С одной только разницей: роман Марка и Ксюши разворачивался у нее на глазах. И Ляля знала: подруга непременно будет счастлива в далекой Швейцарии. Вот он — живой пример того, что на земле всегда есть место волшебству.
— И когда вы уезжаете? — спросила она Ксению.
— Ну, в посольстве мы уже были. Пока Марк занимается всеми этими бумагами. Как только паспорта будут готовы, сразу дернем.
От этих слов Лялю охватила щемящая тоска. О, она безумно радовалась счастью Ксении. Но как же тяжело будет расставаться с любимой подругой… Девчонки были знакомы всего несколько месяцев, но собственные непростые судьбы сблизили их, будто они стали сестрами. Ляля знала, что дней, проведенных с Ксенией, не забудет никогда.
— Ты-то Марка любишь? — с какой-то обреченностью в голосе спросила Ляля.
— Главное, что он меня любит, — ушла от прямого ответа Ксения. — Людочка, милая, пойми, мне очень тяжело расставаться с Москвой, с родителями, с друзьями, но второго такого шанса не будет. Сколько лет можно провести на панели? Я устала. И что я видела в жизни? Одни больницы и глаза сына, спрашивающие меня, почему он не такой, как все. Кстати… Я рассказывала тебе, почему он заболел?
— Нет, никогда, — ответила Ляля. — Я думала, это что-нибудь наследственное. Или родовая травма.
— Тот-то и оно, что травма, только не родовая. В долбаном роддоме, где я рожала, медперсонал отмечал Восьмое марта, а акушерка пьяной оказалась. Уронила малыша на кафельный пол… Думаешь, ее под суд отдали? Ничего подобного, уволили и все. А я осталась с больным ребенком на руках и постоянно чувствую себя перед ним виноватой.
— Ты же ничего не могла сделать! — удивленно воскликнула Ляля. — При чем тут ты?
— Да, тогда не могла. Зато теперь могу, — произнесла Ксения и замолчала.
Ляля первой нарушила молчание:
— Прости, что задаю такие глупые вопросы, просто я не представляю, как буду дальше одна.
— Не глупи, ты не одна. У тебя есть любящие родители, занятия музыкой и твой гипнотический дар. Кстати, последнее стоило бы принимать всерьез.
— Нет у меня никакого дара, не выдумывай. Так может каждый.
— Интересно, у меня вот почему-то не получилось. Главное — возьми себя в руки и завязывай с наркотой. Люд, ну я же вижу, как ты маешься! Ты в тысячу раз лучше всех этих девиц тупоголовых. И из-за этого порошка все свои таланты губишь! Да что там таланты — жизнь!