(Дизайн упаковки «Казбека» должен был напоминать Сталину о горах Кавказа)
Когда соратники выкурили по паре папирос (одной уровень конфликта было не унять), Сталин исподлобья глянул на товарища и произнёс:
— Что, Серго, не нравится по шапке получать? А если есть за что? Так что тебе полезно было послушать, что думают о тебе некоторые товарищи.
— Я би этым нэкоторым товарыщам… — снова начал закипать Орджоникидзе.
— Вай! Не кипятись. Меня послушай. Ты ведь в курсе американской программы строительства предприятий? Уже в сентябре начнутся первые поставки. А в конце августа прибудут специалисты по строительству, которые будут осматривать выделенные участки. А кто этим руководить будет?
— Вот наркомтяж и руководил бы! — Орджоникидзе успокоился, перестал коверкать слова, но его речь стала более медленной, аккуратной.
— Мы решили разделить твой перегруженный всякими направлениями и комитетами наркомат на профильные наркоматы. И считаем это правильным. А твои специалисты войдут, в основном, в наркомат металлургической промышленности, ты именно металлургов больше всего под себя подгреб. Но ставить тебя на металлургию — мелко это, Серго. Читай!
Сталин дал Орджоникидзе папку с проектом постановления о создании Спецкомитета номер два по промышленному строительству. С очень широкими правами и полномочиями. Даже более серьезными, чем контора Берии, в которой занимались созданием нового оружия.
— Коба, а почему я? — спросил Серго, прочитав документ до последней строчки. — по идее, эту программу и спецкомитет должен возглавить кто-то из Госплана, да тот же Смирнов, например.
— Всё очень просто, был бы жив Куйбышев, мог бы возглавить. А Смирнов не тянет. Я уже думаю, что на это место надо Межлаука возвращать, он более компетентный товарищ. На должность руководителя спецкомитета нужен человек с солидным авторитетом, и в партии, и в народном хозяйстве, ты — подходишь! Тем более, с твоим-то опытом! Не вижу, кто может у нас в стране с этой работой справится, даже Берия для такого проекта мелковат.
Последняя фраза Орджоникидзе пришлась по душе. Что не говори, а тщеславие присуще человеческой натуре. И дальше разговор перешел на совершенно спокойные деловые рельсы. Серго хорошо понимал, какой объем задач предстоит выполнить и какие материальные и финансовые ресурсы будут находиться в его распоряжении. Это была возможность укрепить свое положение в партийном руководстве, щелкнуть по носу недоброжелателей, сделать важнейшую работу, которую мало кто в стране может осилить. А такие задачи он любил.
* * *
Москва. Кремль. Кабинет Сталина
3 августа 1935 года
Руководительница отдела биохимии микробов, который не так давно вошел в состав Всесоюзного института экспериментальной медицины им. А. М. Горького при Совете народных комиссаров СССР, Зинаида Виссарионовна Ермольева опаздывала. Ее вызвали на совещание к Сталину, а она засиделась на своем рабочем месте, не могла оторваться от очередного эксперимента, который проводили под ее руководством сотрудники отдела. Хорошо, что ей напомнили, что она имеет все шансы опоздать. И даже выделил транспорт, что было весьма неожиданно. С руководством института Ермольева находилась не в самых лучших отношениях — и всему виной ее неуступчивый и принципиальный характер. Институтский водитель, угловатый мужчина с аккуратными усиками под бледным лицом с кругами недосыпа под глазами мчался так быстро, как только мог. Зинаида и хотела пару раз посоветовать ему придержать машину, не рисковать, но поняла, что просто боится и слово сказать, лучше шофера в такой ситуации не отвлекать от дороги — может дорого обойтись. Надо сказать, что нужное время Степан Кондратьевич сумел отыграть. Даже пройдя три этапа проверки документов, она вошла в приемную Сталина, как ей казалось, вовремя. Но Поскребышев ее огорошил: