Направляю луч в открытую дверь. Видно кафель с цветочками на стенах, стиральную машину и кусочек раковины, где пристроился стакан для зубных щеток.
— Там, — повторяет Лена.
Поднявшись на ноги, осторожно ступаю, готовая в любой момент развернуться и бежать со всех ног. Дрожащий свет выхватывает резиновый коврик, когда подхожу ближе. Шторку с русалками. Большое махровое полотенце на крючке. Ванну. А в ванне — Алла. Глаза закрыты, нос и рот под водой, волосы расплываются в стороны черной тиной. Кожа такая бледная, что заметно голубые узоры вен на животе и грудях с посиневшими сосками.
Зажимаю ладонью рот и отшатываюсь, едва не сбив поднявшуюся на ноги Ленку.
— Ты сказала, ее вынесли! — мой голос похож на свистящее шипение проколотой шины.
— Вынесли, я сама видела!
В голове все крошится, рассыпается, беспорядочно разлетается на куски. Едва удерживая себя в сознании, я хватаю Ленку за локоть, чтобы тащить к выходу, но тут свет в прихожей и фонарики на наших телефонах одновременно гаснут. Давлю на кнопку разблокировки, но никакого эффекта.
— Мой не включается, — слышно Лену. — Батарейка, что ли?
Я чертыхаюсь и иду наугад, выставив вперед руки. В груди будто бьется дикая кошка, все инстинкты подхлестывают сорваться на бег, поддаться панике и орать до хрипа, но я только стискиваю зубы. Главное — выбраться.
Рука упирается в стену, пальцы нащупывают шероховатые полоски на обоях. Темнота по-прежнему непроглядная, ни единого просвета. Затаив дыхание, я иду, придерживаясь стены, и вспоминаю, что здесь должно быть зеркало, а вот тут — уже дверь. Но стена бесконечно тянется под ладонью, словно разрослась до немыслимых размеров.
— Слышишь? — раздается Ленкин шепот.
Слышу: в ванной плещет вода на пол. Негромкие влажные шлепки по кафелю — чьи-то шаги. Ленка снова срывается на визг, но почти сразу затихает, и я окликаю:
— Ленка?
Никто не отвечает. Больше не слышно ни криков, ни шагов. Добираюсь пальцами до угла, так и не найдя дверь.
— Помогите! — выкрикиваю во всю силу легких.
Плевать, что нас найдут в чужой квартире. Лишь бы вытащили отсюда.
— Помогите!
Мечусь в панике как пойманная в банку муха. Скачу от стены к стене, и все они одинаковые, голые, без полок и мебели, без дверных проемов — глухая ловушка. Вся квартира сжалась вокруг меня, замуровав живьем. Вопли вспарывают горло раз за разом, но я не слышу саму себя.
Бьюсь об стены плечами, ногами, головой, будто так можно разбить кирпичную кладку. По спине струится пот, внутри словно кипит серная кислота. Смятение пережевывает меня тупыми зубами, ни на секунду не позволяя собраться с мыслями.
Кто-то хватает за плечо. Электрический разряд проходит по телу от макушки до пяток, и я падаю, едва успев выставить вперед руки. В нос бьет запах пыли, частички грязи с пола впиваются в ладони. Тяжело дыша, я замираю и прислушиваюсь. Тот, кто прикасался — это не Лена и даже не Алла. Здесь, в душной темноте есть кто-то еще.
Взмокшую шею холодит легкое дуновение, похожее на дыхание. Съежившись, я стараюсь не двигаться, чтобы никак себя не выдать.
Звонкий мальчишеский голос раздается в голове. Не звучит по-настоящему, но каким-то образом складывается в слова. Он говорит, очень повезло, что получилось меня найти. С подкатившими к горлу слезами я узнаю его:
— Славка?
Мой брат, растворяясь с темнотой, обхватывает меня со всех сторон странными объятиями. Я раскидываю руки в ответ, не уверенная, что он видит это или чувствует. Голос у него совсем не изменился за прошедшие годы. Говорит, все мертвые попадают в темноту. Она бескрайняя и необъятная, но при этом тесная и вечно держит всех взаперти.
— Я не мертвая! — измученное криками горло саднит от каждого слова. — Как я сюда попала?
Он говорит, эта женщина позвала нас. Заманила. Говорит, человек, умерший в злобе, может гораздо больше, чем другие. Говорит, ее надо бояться.
Мои джинсы и кофта намокают от горячей воды, она поднимается сильной упругой волной и поглощает целиком. Пол становится гладким и вогнутым. Невольно задержав дыхание, я взмахиваю руками, и пальцы скользят по мокрым краям ванны. Дергаю ногой и слышу, как падают на пол сбитые тюбики с шампунями.
Славка говорит, эта женщина хочет, чтобы другие страдали как она. Хочет, чтобы ее поняли.
Выныриваю и едва успеваю глотнуть воздух, прежде чем невидимая сила давит сверху, снова загоняя под воду. Распахнув невидящие глаза, я барахтаюсь в попытке выбраться, но руки раз за разом соскальзывают. Вода устремляется в открытый в немом крике рот, язык улавливает горьковатый привкус морской соли.