а) конфликт ненормальной личности (гениальной, глупой, скупой, щедрой, доброй или злой, но в любом случае ненормально гипертрофируется какая-то одна сторона человеческой психологии) с нормальными общественными условиями;
б) конфликт нормальной личности с ненормальными общественными условиями (война, мор, голод, преступный мир, шпионаж и т. д.). К этому же виду относятся и все приключенческие, обычно «колониальные» романы, ставящие человека, конечно «нормального» европейца, в особые условия джунглей, варварских племен, пустыни и т. п.
Совершенно очевидно, что эти виды конфликтов, при всем их разнообразии и реалистической обусловленности, не могут составлять основного зерна литературы будущего, ибо основа основ этого будущего — нормальная личность в нормальных общественных условиях.
Если вдуматься в причины этих двух главных конфликтов мировой литературы, то станет ясен их уровень, не поднимающийся выше элементарных инстинктов человека, живущего в мире гнета и эксплуатации, — собственности (во всех видах — и в любви тоже), тщеславия (выдаваемого за принципиальность), стремления к обеспеченности и сытости (за чужой счет), зависти к более преуспевшим.
Для литературы будущего нужна не бесконфликтность, а исследование конфликтов высшего порядка, возникающих у человека, научившегося сочетать свои интересы с интересами государства, отученного от собственности и индивидуалистического (не путать с индивидуальным!) стремления к возвышению себя и привыкшего помогать каждому человеку. Последнее очень важно, но об этом мало говорилось в нашей литературе за истекшие четверть века.
Конфликты литературы будущего мне мыслятся в основном в области творческих поисков в труде и познании, личного совершенствования и усилий на общественную пользу, но в нормальной, дружной и заботливой общественной обстановке, а не среди ничего не понимающих тупиц и дураков (или вредителей). Несомненно, что путь литературы к нормальной личности в обстановке общих стремлений и взаимопомощи, с конфликтами высшего порядка — необычайно труден и нов, но неизбежно должен стать главной линией искусства вообще в социалистическом обществе. Это будет подъем литературы социалистического реализма на качественно новую ступень.
Когда-то Белинский доказывал, что «люди часто принимают за поэзию свои собственные мысли». Нужно думать, что литература в своих образах станет шире и объективнее по мере того, как будет освобождаться от конфликта ненормальной личности (или общественной обстановки).
Сюда же примыкает и вопрос о положительном герое. Из сказанного очевидно, что никакого другого главного героя, кроме положительного, в новой литературе и не может быть. Это, однако, вовсе не значит, что строгое и тщательное воспитание будущего человека, долженствующее сделать невозможным прямой конфликт личности с обществом, будет формировать одинаковых, хотя бы и чрезвычайно полезных обществу людей.
Чем глубже и тоньше будет самодисциплина, понимание общественного долга и координация чувств и поступков отдельной личности сообразно с другими людьми и обществом, тем большая забота должна быть проявлена обществом по отношению к личности. Повышение обязательств человека и общества (государства) должно быть только взаимным, и только в этом случае будет исключена ненормальная общественная обстановка для положительного героя. Если личность не делает ошибок поведения, то тем более недопустимы ошибки общества.
Помнится, меня не раз упрекали за то, что герои романа «Туманность Андромеды» выглядят очень «голубыми» (театральное словцо, к сожалению, укоренившееся в критике), то есть что они слишком правильные, холодные, не вызывающие сочувствия и симпатии. А один из критиков назвал героев этого романа «изысканно интеллектуальными». Критик этот, видимо, считает изысканным то, что не подходит под мерки сегодняшнего времени, а завтрашний день он склонен представлять себе исходя из своих нынешних канонов. Где уж тут говорить о качественном скачке, о принципиально иной основе во взаимоотношениях людей будущего! Как же может быть иначе в отдаленном будущем, когда люди давно уже (не десятки лет, а несколько веков) освобождены от множества чисто материальных забот, военных тревог, опасения за будущее детей и близких, страха перед мучительными и не поддающимися медицине болезнями, тоски от неудач и тесной жизни, печали от недоступности красивых вещей, картин и книг, грусти от неизбежной надвигающейся старости и слабости… Устремленные только в творческий труд, погруженные в общественную деятельность, люди далекого будущего действительно покажутся нам, с одной стороны, фанатиками и аскетами, горящими и одержимыми тем, что нам непонятно, как и непонятна сила их эмоций по поводу вещей, не имеющих большого для нас значения. Аскетами по воспитанию, личным материальным потребностям, равнодушными, малоэмоциональными и беспечными в отношении вещей, кажущихся нам сегодня жизненно важными.