В этот момент Изадора почувствовала, как что-то легко коснулось ее волос. Такое едва ощутимое касание, просто дыхание. Женщина инстинктивно обернулась.
Крик застыл у нее в горле, когда прямо перед собой, в каких-то сантиметрах от собственного лица, она увидела лицо незнакомца — жуткое, пугающее лицо, которое все было каким-то неправильным. Когда их глаза встретились, из ниоткуда возникла рука в перчатке и прижала палец к губам. Только тогда Изадора поняла, что это лицо перевернуто вверх ногами.
У нее закружилась голова. Непонимающе глядя вверх, женщина попятилась, а оборванная фигура зашагала по потолку к Изеки. Как зритель в сюрреальном театре теней, Изадора смотрела, как полицейский открывает дверь, оборачивается и видит незнакомца. Реакция офицера как в зеркале отразила реакцию Изадоры: на какую-то долю секунды он застыл с отвалившейся челюстью. А когда схватился за пистолет, было уже поздно — фигура на потолке добралась до него. Руки в черных перчатках схватили его руку, и в следующую секунду нападавший больше не стоял на потолке, но падал, поворачиваясь в воздухе. Вскрикнув от боли в выкручиваемой руке, лейтенант упал на колени.
— Чуен! — закричала Изадора.
Нападавший прокатился по полу, блеск в его ладони — шоковый пистолет Изеки. Вскочив на ноги, он — невероятно — как таракан побежал вверх по стене. Изадора увидела мельком Чуен, бегущую к ней в открытую дверь, но тут Изеки поднялся с пола и загородил обзор. Лицо полицейского было багровым от ярости.
— Не двигаться! Или я уложу тебя прямо на месте! Человек снова стоял на потолке, только на этот раз в его руке был шоковый пистолет Изеки, нацеленный в грудь офицера.
Лейтенант не отрывал глаз от налетчика, но Изадора чувствовала, что он обыскивает коридор боковым зрением. Прямо в проеме, невидимая для бандита, стояла Чуен, произнося что-то одними губами. Что именно — Изадора не поняла, но ее не столько интересовала подруга, сколько налетчик. Не слышала ли она этот голос раньше? Человек этот был высокий, худой и одет как бегун по крышам. Он снова заговорил:
— Мне нужно поговорить с вами, офицер. Изеки резко кивнул:
— Хорошо, давай поговорим. Ты спускаешься сюда, отдаешь мне пистолет, и мы поговорим.
— Ладно, — согласился бегун по крышам. Он критически осмотрел захваченное оружие, но его прицел даже не дрогнул. — Эта… э… эта штука установлена на оглушение или на болевой шок? — непринужденно поинтересовался он.
Изеки облизал губы, и Изадора поняла, что положение доказано.
— Я верну вам оружие, но вы должны дать слово, что мы поговорим и что я уйду, когда захочу. Без всяких фокусов.
— Даю слово, — сказал Изеки. Слишком быстро. Бегун по крышам покачал головой:
— Нет. Мне нужно ваше слово.
Изеки задвигал челюстью, будто хотел сжевать собственные десны. Потом еще раз дернул головой.
— Я даю его, — с ненавистью проговорил он.
Бегун по крышам заметно расслабился. Он казался смертельно усталым (хотя Изадора была не уверена, можно ли судить об этом по человеку, имитирующему летучую мышь). С приводящей в замешательство вялостью бегун полез вниз по стене. На полпути он сорвался и неуклюже упал на колено.
— Черт!
У Изадоры больше не осталось сомнений; лицо было лицом незнакомца, но этот неторопливый выговор мог принадлежать только одному человеку.
— Габриел? — Она подошла к нему.
— Из! — Габриел поднялся. — Дьявол! Если бы это случилось десятью этажами выше… Возьмите, офицер.
Он протянул Изеки шоковый пистолет. Лейтенант нелюбезно забрал оружие.
— Предохранитель не снят, — мрачно сказал он, взглянув на пистолет.
— Я никогда не видел особой пользы в стрельбе по офицерам полиции. Нельзя ли где-нибудь присесть?
Вопросы затопили голову Изадоры, но она сдержалась и повела Габриела в квартиру. В дверях они столкнулись с Чуен. Досада на лице той сменилась растерянностью.
— Чуен, это Габриел. Габриел, это Чуен. — Изадора чувствовала себя дурацки неудобно.
Чуен враждебно оглядела землянина:
— Он не очень похож на то, каким ты его описывала.
— На фотографиях я выхожу лучше. Могу я воспользоваться вашим душем?
— Хочешь говорить там? — поинтересовался Изеки. Потом махнул рукой.
— Я покажу, — сказала Изадора, идя впереди.
В ванной Габриел снял маску и кинул в сторону сброшенную кожу, возвращаясь к самому себе. Впервые за день его собственное отражение уставилось на него из зеркала, но оно казалось не более знакомым, чем то лицо, что лежало теперь, смятое, на полу ванной комнаты.
— Добро пожаловать назад, — попробовал Габриел. Не помогло. Он поморщился от боли и пустил воду в раковину.
— Так лучше, — сказала Изадора с порога.
— Хотелось бы думать, — ответил Габриел сквозь плеск воды. Он поднял голову от раковины и повернулся к ней — лицо мокрое, капельки сбегают по глазам и с подбородка. Землянин провел рукой по ресницам. — Из…
Что тут скажешь? В переулках Площади Психов все казалось таким ясным. Но теперь вернулась двойственность.
— Автомат с одеждой там, — мягко откликнулась она, показывая на стену. — У тебя несколько обтрепанный вид.
Габриел криво ухмыльнулся, чувствуя облегчение.
— Пожалуй, я заодно и помоюсь. Изадора закрыла дверь.
Габриел провел под душем больше времени, чем это было необходимо. Обсушившись, он набрал себе новый комбинезон, а одеяние бегуна по крышам бросил в утилизатор, оставив только трико с волокнами накала. Ему снова придется идти по улицам, так зачем же облегчать работу полицейским роботам, с которыми он может столкнуться?
Когда Габриел вышел из ванной, Изадора ждала его с тарелкой свежих фруктов. Пока землянин жадно ел, она рассказывала.
Чуен сидела за терминалом, роясь в каких-то файловых папках, полных документов.
Наблюдать за ней было увлекательно. Азиатка общалась с терминалом, словно с возлюбленной, ее красивая бритая голова двигалась мелкими подергиваниями, как у птицы. Габриел не обиделся на ее открытую враждебность; как любой мужчина в обществе Сестер Таниты, он и не мог ожидать ничего другого. Одним из его любимых собутыльников там, на Денубе, была Сестра: Джиневра Блай или Блей, он никогда точно не знал. Всегда требовалась пара кружек пива, чтобы сгладить шип ее враждебности, а после третьей кружки «Звездного Сияния» более прелестный фонтан терпимого юмора и басистого радушия было бы трудно найти.
А вот от Чуен веяло скорее злобой, чем прямой приверженностью заповедям Сестричества. Но Габриел не стал в этом копаться. Такие вещи имеют обыкновение всплывать сами собой.
Сильнее тревожила позиция Изеки. Пока что он был разговорчив не больше кактуса. Внутренний конфликт, который Габриел почувствовал в нем еще в первый день, казалось, только обострился. Время от времени офицер подходил к автомату за очередным стаканом атовара. Потом усаживался обратно в кресло, наблюдал, слушал, общаясь отрывистыми репликами и хмыканьем.
И Изадора. За сорок восемь часов она изменилась. Возможно, в ней прибавилось усталости, но рысь внутри нее была жива, опьяненная страхом и возбуждением, живее, чем сознавала сама Изадора. Пока говорили в основном она и Габриел. Время от времени Чуен вмешивалась, чтобы разъяснить суть, или Изеки отпускал какое-нибудь едкое замечание.
Они говорили о забытых путешествиях и давно погибших кораблях, старательно обходя личности присутствующих.
«Далекий Крик».
Двадцать лет назад маленький корабль отправился к островку в звездах и вернулся, нагруженный… чем? «Пряностями?» Двадцать лет. Призраки Тора пробуждаются. Землянин встряхнулся.
— Когда на меня напали в первый раз, — решился открыться он, — они хотели узнать, где находится что-то — они не сказали что.
— Голубой ящик? — предположила Изадора.
— Что же еще? — нетерпеливо отрезала Чуен. Габриел раскинул руки и скупо усмехнулся:
— Ага, только этого они не сказали. Они говорили: «то, что украдено».