Что-то пробежало по полу и исчезло в щели вентиляционной решетки. Таракан, с изумлением узнал Габриел эту крадущуюся торопливую походку.
Хотя почему его удивляет присутствие самого старого и самого выносливого спутника человечества здесь, на Торе? Официальная история утверждает, что первым живым существом, преодолевшим разреженные границы атмосферы матушки-Земли, была собака по кличке Лайза. Но неофициально — кто знает? Возможно, скромная кукарача.
«Жизнь ищет и находит свои ниши, — лениво подумал он, — и Элспет провела свои последние годы, зарабатывая тем, что истребляла тебя и твоих товарищей».
Автомат с одеждой выдавал только цельные комбинезоны. Но Габриелу сейчас было все равно. Он сунул свою грязную и рваную одежду в утилизатор и постоял минуту под душем, пока боль от обжигающих струй воды, иглами вонзающихся в открытые раны, не стала совсем нестерпимой. Поток горячего воздуха из сушилки закончил работу, начатую водой, и когда Габриел прихромал обратно к кровати, его уже мало волновало, будет ли Лил с объединенной мощью персонала ЦУРЗ и муниципальных властей ломиться утром в его дверь.
Проклятие, как это возможно, чтобы все болело?
Едва Габриел закрыл глаза, как зачирикал дверной звонок.
— Ну что еще? — со злостью прошипел он, поднимаясь с кровати.
Доковыляв до двери, землянин открыл ее, даже не подумав проверить, кто это может быть. Оказалось, это Изадора. В руке она держала пласпирусовый пакетик.
— Я добыла пакет первой помощи из коридорного автомата. Я подумала, что ты об этом не вспомнишь.
— Э… ну… нет. Спасибо.
Она с беспокойством осмотрела кровавые пятна на полу и одеяле.
— Ради Макка, Габриел! Ну-ка сядь! Габриел позволил отвести себя к кровати.
— Подожди, а как же ты? — слабо возразил он. Женщина фыркнула. В ее глазах, обведенных темными кругами усталости, блеснуло веселье.
— Думаешь, я не позаботилась первым делом о себе?
Изадора занялась его запястьями, шепча извинения всякий раз, когда Габриел вздрагивал. Затем она нанесла обезболивающее на раны на его лице, продолжая непрерывный комментарий:
— Черт, парень, что ты сделал со своей губой? Она выглядит так, будто кто-то привязал синтфертера у тебя под носом.
Но когда Изадора добралась до его ноги, то встревожилась по-настоящему:
— Боже, Габриел, это ужасно! Мне и в голову не приходило, что все так серьезно.
После обезболивания она положила на рану лоскут искусственной кожи и неуклюже попыталась разгладить края большими пальцами.
— Эй, можно мне?.. — Землянин мягко отстранил ее руки. — Думаю, у меня в этом больше опыта… А, дьявол!
Лоскут в его пальцах превратился в мокрую лапшу. — Может, если мы вместе…
Кое-как они наложили искусственную кожу. Габриел бормотал, когда они мешали друг другу:
— Я сам должен справиться.
Закончив оказывать помощь, Изадора бросила остатки анестетика и кожи обратно в пакет. Но не ушла.
— Как думаешь, что с нами будет? Габриел пожал плечами:
— Не знаю. Я рассчитываю на Изеки… он шпик, должен знать кого-то из контрабандистов. Надеюсь, он договорится с ними и вытащит вас с Тора.
— Нас?
— Тебя, Чуен и себя. На его брата и Айшу у них ничего нет, так что…
— У них и на нас ничего не было.
— Да, — вяло согласился Габриел.
— Ты не упомянул о себе.
— Нет… Из, ты помнишь нашу вторую встречу? Я сказал тогда, что они разозлили меня.
Изадора непонимающе покачала головой:
— Одной злости недостаточно, Габриел. Вон к чему она привела!
Землянин тихо спросил:
— Ты жалеешь? Жалеешь, что ввязалась в это?
— Конечно, жалею! — раздраженно воскликнула женщина. — Черт возьми, Габриел, как я могу не жалеть? Посмотри вокруг! — Она указала на голый гостиничный номер. — Посмотри на это! Посмотри на нас!
Габриел понимающе кивнул:
— Тогда почему ты сделала это, Из? Все это не имело к тебе отношения.
Женщина уставилась на него как на. идиота.
— Почему? Потому что это важно. Потому что… — Ее голос стал сдавленным. — Потому что… у меня появился смысл. — Я думала… я думала, что моя жизнь приобретет смысл.
«И чтобы это узнать, ты чуть не погибла? — печально подумал Габриел. — Милая Из».
Изадора развела руками и слабо засмеялась.
— А у тебя какие причины? Только злость?
— Элспет.
— Да. Конечно.
— Нет, не конечно. Хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Я много думал об Элспет еще до того, как прилетел в
Кьяру… и после того, как оказался здесь. И я все время спрашиваю себя — почему?
Изадора понимающе кивнула:
— Конечно, это естественно…
— Нет, не почему она погибла, — нетерпеливо перебил Габриел. — Но почему все остальное. Почему вся эта… кутерьма? Почему ее это заботило? Почему она бросила дом и прилетела на Тор? Почему заперлась в этой… банке, где за дверью, до самого горизонта, нет ничего, кроме молота в тридцать семь «же»! Черт побери, Из, Элспет стояла ногами на земле — в земле! в живой земле! — глубже, чем я когда-либо стоял. И она не скрывала этого. Пламенная проповедница своей веры: надо вернуться к старым законам, никаких больше компромиссов. Будь она мужчиной; она бы возродила обряды Молонги и…
— Что возродила?
— Обряды Молонги. Наш народ совершал эти обряды много веков назад, когда аборигены еще думали, что смогут прогнать европейских захватчиков обратно за море. Вот только… — он пожал плечами, — кого теперь прогонять? Об этом позаботились бомбы, когда упали и создали Стеклянные пустыни во время Чумы и раньше. Обстоятельства изменились. Сейчас все не так, как было столетия назад. Сейчас есть… уважение, — пробормотал он себе под нос. — Дядя Буль, бывало, говорил, что все мы — члены племени… знаем мы это или нет. Говорил, что мы выиграли это соревнование, а никто не заметил.
Габриел резко откинулся назад и посмотрел на Изадору.
— Нас с Элспет воспитывала бабушка. По древним племенным законам нашей официальной опекуншей должна была быть сестра моего отца. Но у него не было сестры. Поэтому опекуншей стала бабушка Лалуманджи. Вот это была леди.
— А ваши родители?
— А! — Он пожал плечами. — Они, конечно, имелись. Мама была горожанкой, но папа пытался вернуться в племя… и не сумел. Ни рыба ни мясо. Это старая история. Все изменилось, но… думаю, главное, что изменилось после Чумы, — это то, что теперь ты более свободен нигде не быть своим. Даже если это тебя убивает. Культура нашего народа всегда была открытой, в отличие от закрытых культур, культур для избранных. В наши дни это выражается в том, что среди аборигенов есть люди с волосами светлыми, как солома, и голубыми глазами. Члены племени. И все они хранят жизнь старой магии.
Изадора с любопытством посмотрела на него:
— Ты действительно веришь в… в такие вещи?
— А ты нет? Вы, жители других систем, говорите о Земле и Солнечной системе шепотом…
— Мы не говорим шепотом!
— Ну, ладно, не говорите, но временами так кажется. У нас был старик, его и звали — Старик. Он по шею сидел в старой магии. Умел исчезать, превращаться в орло-ястреба, летать над землей и…
— Постой, ты это видел? Ты видел, как он превращается в орла? — недоверчиво спросила Изадора.
— Орло-ястреба. Я видел его в орло-ястребе.
— Это не… одно и то же.
— Неужели? А, понимаю. Да, — он выставил вперед руку, — да, я понимаю. Но, видишь ли, среди искателей доказательств всегда бытует одно предположение, будто каждый, кто может что-то доказать, действительно хочет доказывать. Это не всегда так… мне трудно объяснить… это не всегда вроде: «О, вот никотиновый корень в лотке утилизатора, и вот он исчезает, исчез! А теперь мы разберем его на части, и вот как он работает. Прошу!» Прямо у вас на глазах! Это просто трюки, карнавальные фокусы.