- Добрый день, мистер Новак, – сидящий напротив никак не отреагировал. – Меня зовут Дин Винчестер. Я Ваш адвокат и буду представлять Ваши интересы в суде.
Стоило Кастиэлю поднять на него глаза, как Винчестер неожиданно понял, что практически парализован и совершенно ни на что не годен в данный момент, ощущая на себе всю силу и тяжесть этого пронизывающего до костей взгляда. Такой глубины в иссиня-штормовых от негодования и непролитых слёз глазах, Дин ещё не встречал. Не встречал кого-либо, чей взгляд мог бы быть красноречивее тысячи слов самого искусного оратора! Никогда и ни в ком он ничего подобного не видел, а видел и знал он многое… Зато теперь он знал наверняка, что это всё не миф и не мираж. На свете есть такой, один-единственный сейчас, человек – Кастиэль Новак! Тёмные тени, залёгшие под усталыми глазами Новака, правдиво и неоспоримо свидетельствовали о том, насколько сильно тот был выжат и измучен. Но более ничего: ни одна деталь, в его безупречно подобранном наряде; ни один мускул на его, безусловно красивом и точёном, лице не дрогнул и не выдал его отчаяния. Только тихая, едва заметная тоска на дне этих опечаленных глаз. Теперь Винчестеру стало понятно: почему, несмотря на свою природную почти хрупкость, Кастиэль пользовался такой популярностью среди каста профессиональных фотографов и чем был так очарован и сражён до самой своей кончины прославленный модельер. Роше, наверняка, пришлось потратить немало времени, чтобы присвоить себе это неописуемое, породистое и утончённое «чудо из чудес». И это с учётом того, что такой известный человек, как Себастьян, мог бы иметь рядом любого, кого бы только душа не пожелала, утруждая себя лишь лёгким щелчком пальцев. Но Роше захотел именно Кастиэля, и Дин полностью разделял его мнение. Несколько, спотыкающихся друг об друга, гулких ударов сердца Винчестера, они просидели в полнейшей тишине. И лишь глаза их, мягко ощупывающие незнакомца напротив, не спеша изучали каждый неприкрытый одеждой контур. Прочистив горло, Дин постарался сбросить с себя, неподобающую сложившейся ситуации пелену наваждения и первым нарушил затянувшееся молчание:
- Я понимаю, мистер Новак, Вам пришлось довольно сложно в последние сутки… – он выжидающе посмотрел на Кастиэля. – Если не хотите сейчас отвечать на мои вопросы, то это не страшно. Слушание по Вашему делу только послезавтра, так что у нас ещё будет время побеседовать.
- Благодарю Вас, мистер Винчестер, – Новак медленно кивнул Дину и опустил взгляд на свои скрещенные пальцы. – Мне действительно необходимо немного времени.
Как только первые звуки чужого голоса рассекли воздух, Винчестер незаметно вздрогнул. Дину вдруг почудилось, что ему предстоит быть адвокатом не обычного человека, а какой-то мифической сирены.
- Может, тогда я отвезу Вас домой? Думаю, нет смысла больше здесь задерживаться, – следя за тем, чтобы голос не дрогнул, спокойно предложил Винчестер.
- Сегодня похороны… – Кастиэль удручённо вздохнул. – Если Вас не затруднит… Я бы хотел присутствовать. Это последнее, что я могу для него сделать.
- Конечно. Моя машина внизу.
====== Часть 4. ======
Они сели в начищенную и сверкающую чёрную Шевроле Импала ’67 года, и Винчестер взял курс на Национальное Кладбище Сан-Франциско.
- Вы любите раритетные автомобили? – с любопытством рассматривая чистый кожаный салон Импалы, поинтересовался, немного расслабившийся, Кастиэль.
- Да, – Дин погладил руль своей «Детки» и, довольно улыбаясь, перевёл сияющий взгляд на своего пассажира. – Это вторая женщина в моей жизни, которую я люблю!
- Серьёзно? – Новак удивлённо изогнул аккуратную бровь и ещё раз обвёл взглядом салон.
- Без шуток. Первая – моя супруга Лиза, – Винчестер не понимал зачем вдаётся в такие подробности в разговоре с очередным клиентом, но ему почему-то хотелось быть откровенным с Кастиэлем и, что душой кривить, он очень надеялся, что тот ответит тем же. – Правда, мои брюнетки немного недолюбливают друг друга.
– Ревность – не порок! – Новак приглушённо засмеялся и Дин, снова скосив на него взгляд, счастливо просиял. У Кастиэля был очаровательный смех. Отчего-то Винчестер ощутил некую гордость за себя, что в столь «тёмный» для его клиента час, именно ему удалось добиться такой искренней реакции.
- О, поверьте, мистер Новак, ревность очень часто идёт рука об руку с «непреднамеренным убийством»! Это я Вам, как адвокат, говорю. – заметив, как резко вдохнул и поджал губы его собеседник, Дин мысленно дал себе подзатыльник за подобную реплику и поспешил исправить ситуацию: – Простите. Я не хотел задевать Ваши чувства.
- Всё в порядке, Дин, – Новак быстро взял себя в руки и посмотрел на него в упор. – Я могу называть Вас «Дин»?
- Да, конечно. Можно даже на «ты», – Кастиэль молча кивнул и отвернулся, разглядывая проносящиеся за окном улицы.
Винчестер, не глядя, потянулся к приёмнику и стал переключать радиостанции в поисках чего-нибудь подходящего для данного случая и…его пассажира. Он так увлёкся слежением за дорогой и оцениванием переключаемых радиостанций, что чуть не подпрыгнул, когда его кисть обхватили нежные, тонкие пальцы, останавливая поиск.
- Оставь, пожалуйста…Дин, – голос Новака звучал так близко, и был таким волнительно тихим и бархатным, что Винчестер не сразу заметил, что Кастиэль похоже так не собирался выпускать его руку.
На краткий миг мир вокруг них будто застыл. Дину показалось, что вся кровь из тела прилила к его лицу. Он понимал, что не стоило заострять на этом кратковременном моменте внимание. Но всё равно не мог отделаться от мысли, что ему нравится то, что он чувствует. Прикосновение Кастиэля просто обжигало кожу и казалось, что его рука на несколько градусов горячее температуры тела самого Винчестера. Не без труда Дин перевёл взгляд обратно на дорогу и время вновь набрало свой ход, а из динамиков мягко лились в салон звуки фортепиано. Севшим от волнения голосом, он спросил первое, что пришло на ум:
- Любишь классику? – едва ощутимо проведя кончиками пальцев по чужому запястью, Кастиэль, наконец, отпустил руку Винчестера и выпрямился на сиденье. Приоткрыв губы и бесшумно выдохнув, Дин ощутил незнакомую волну удовольствия, прошедшую по всему телу, но строго-настрого приказал себе не отвлекаться.
-В детстве, – отрешённо начал Новак, – пока отец был жив… – он запнулся и тихо вздохнул, а затем стал, жутко отвлекая водителя движениями своих тонких пальцев, вырисовывать непонятные узоры на стекле. – Так вот, в детстве я занимался, не долго, игрой на фортепиано. И мне показалось, что Шопен сейчас будет очень кстати. Успокаивает как-то, разве нет?
- Так это Шопен? – Винчестер улыбался, сам не зная почему: то ли музыка действительно так умиротворяюще на него влияла; то ли, разоткровенничавшийся о своём прошлом, Кастиэль.
- Да. Один из моих самых любимых композиторов. А этот, – Новак кивнул в сторону радиоприёмника, – «Ноктюрн ми минор № 20, opus 72» – определённо великолепен!
Дин вновь покосился на соседнее сидение и вдруг поймал себя на мысли, что ему хотелось бы как можно дольше любоваться тем, как Кастиэль, прикрыв веки, мягко улыбается, отдавшись на волю воображению; как равномерно опускается и поднимается его грудь, а красивые руки спокойно лежат на стройных бёдрах… «Мда, это было бы просто преступлением, если бы ЭТИ пальцы не порхали по клавишам!» – торопливо отбросив эту мысль, Винчестер переключил всё внимание на дорогу. Ему отнюдь не хотелось на завтра «блистать» в графе некролога. И, вместо того, чтобы продолжить и дальше мечтать о том, как было бы славно самому рассыпаться на 88 чёрно-белых клавиш, превратившись в роскошный рояль, и насладиться трепетным давлением изящных пальцев Новака на натянутые струны своего тела и души, Дин постарался переключить все свои силы на мысли о супруге…
//
Лиза Брэйден стала миссис Винчестер ещё на третьем курсе юридического. В основном потому, что у её родителей «закончилось всякое терпение, так как они с Дином чуть ли не с младших классов встречаются, а теперь ещё и постоянно спят вместе, ночуя друг у друга», как она однажды ему заявила. И они поженились. Сняли небольшую квартирку, перевезли туда свои немногочисленные пожитки и стали уже на законных основаниях делить общую постель. А потом Винчестер закончил колледж. Стал адвокатом и, надо сказать, довольно-таки успешным, вопреки всем скептическим подколкам и ехидным комментариям своего профессора по «Уголовному праву» Захарии Фуллера. И вскоре они с супругой переехали в свой собственный, большой дом. После, как это обычно бывает, Дин подарил ей на День Рождения щенка, который вымахал в огромного слюнявого и лохматого пса. Во всей этой семейной идиллии не хватало только топота маленьких детских ножек по их дорогому тёмно-вишнёвому паркету, но…с этим они пока не торопились. Лиза была занята работой в газете, а Винчестер всё как-то думал: «успеется». Ему просто нравилась уютная тишина их нового дома и его рабочего кабинета, куда можно было спрятаться… И он осознанно не спешил со всем этим в скором времени расставаться. Наличия добродушного, беззаветно преданного пса, ему пока что вполне хватало. Отец Дина, Джон Винчестер, тогда ещё глава убойного отдела полиции Сан-Франциско, только пожал плечами, узнав о помолвке старшего сына. Джон бы принял любое решение Дина, потому как, после гибели своей жены Мэри, он заботился о мальчиках как мог. Глава семьи всячески старался скрыть за своей снисходительностью ко всем проказам и шалостям сыновей своё тайное стремление хоть чем-то побаловать их, прекрасно понимая, что это всё равно не заменит им отсутствие матери. Посвятив себя всецело борьбе с преступностью и воспитанию своих детей, Джон так и не решился жениться второй раз. Младший Сэмми пошёл по стопам отца. Возможно, в дань тому, что в его юношестве они с ним не особо ладили, постоянно расходясь во взглядах. А после его смерти, Сэм так и не смог смириться… Он корил, ненавидел и не мог до конца простить себя... За то, что большинство из сказанного отцу в «приступе юношеского максимализма» до того самого, последнего в жизни Джона, дня, было абсолютно не тем, что он на самом деле к нему чувствовал. Поэтому он дал себе слово и с отличием окончил Полицейскую Академию и вырос в серьёзного (со всеми, кроме старшего брата, естественно), огромных размеров… «Лося». Ну, не в прямом смысле, конечно! Но Дин не упускал ни единой малейшей возможности назвать брата именно так. Но, правда, только когда никто не мог их услышать, чтобы не подрывать нерушимый авторитет «специального агента» Сэма Винчестера. В свою очередь, Дин сожалел только о том, что отец так и не успел увидеть и понянчить внуков хотя бы одного из сыновей. А Джон был бы отличным дедушкой… Он думал об этом, стоя на том самом кладбище, куда они сейчас ехали вместе с Кастиэлем, слушая залпы ружей в честь гибели сослуживца, и бросая горсть рыхлой земли на лакированный гроб, со, сложенным на крышке, флагом США. Просто… Никто не ожидал, что жизнь Джона Винчестера, одного из самых опытных и ценных сотрудников убойного отдела полиции Сан-Франциско, так внезапно оборвётся от шальной пули во время штурма здания, где предположительно скрывался серийный убийца, известный более, как «Азазель», и, что было самым важным, главный подозреваемый в убийстве их матери. Отец просто не смог усидеть на месте – так много времени он лично провёл, вынюхивая и отслеживая по всему городу остатки его малейшего, то и дело ускользающего, следа, что, не раздумывая, самостоятельно возглавил и повёл группу захвата в заброшенное здание. И уже вечером врач, устало выйдя из операционной, сообщил братьям, что Джона Винчестера не стало… А после смерти отца, Дин как-то странно охладел к самой идее, чтобы у них с Лизой вообще в ближайшем будущем были дети. Что, кстати, приводило его супругу в откровенное бешенство и служило причиной многочисленных громких скандалов, сопровождаемых оглушающим звоном разбиваемой посуды. В конце концов, заметив, что жена постоянно виснет на телефоне, о чём-то украдкой шушукаясь с подругой и часто переходя на еле различимый шёпот, Винчестер пришёл к выводу, что Лиза, того и гляди, вопреки его просьбам, намеренно прекратит пить противозачаточные. А вот чего-чего, но «нежеланный» ребёнок, даже от собственной супруги, Дину был совершенно не нужен! И, как следствие, он свёл их сексуальные контакты к минимуму, опустившись до того, что начал подсчитывать и использовать исключительно «безопасные для зачатия дни» между менструальными циклами. Так может именно недостатком секса и вызвана столько неоднозначная реакция организма Винчестера на своего нового клиента? Раз уж Дин уже всерьёз засматривается на другого мужчину, причём скорбящего по своему совсем недавно умершему партнёру. И, к тому же, ещё неизвестно: может этот Кастиэль только с виду Ангел, невинно взмахивающий своими длинными чёрными ресницами, а на самом деле…взял, да и затрахал беднягу Роше до смерти!?