При этих словах Василиса снова презрительно посмотрела на меня. Интересно, знала ли она, что я теперь играю ту же роль, что и она когда-то, унизительную и жалкую роль подставного игрока.
— Но на этот раз, — продолжал Саргон, — человек овладел и силой, таящейся в нем. И чуть было не получил власть и бессмертие. Вам не любопытно узнать, почему же человек добровольно отказывается от всего этого? Беатриче, объясни нам.
Я пожала плечами.
— Кто же решиться убить невинного ребенка, даже ради власти и бессмертия, — сказала я тихо, хотя голос мой раздался где-то в высоких сводах потолка, и эхо разнесло его по всему огромному залу.
— Говори за себя, — ответил Саргон. — Ведь многие из твоего племени, на моей памяти, и не такое могли совершать. Не правда ли Иродиада?
Он глянул на Василису, и ее и без того раскрасневшееся от злости лицо стало беспокойно алым.
— Совершенно напрасно пытались многие разбудить в этой женщине любовь, страсть, нежность или просто сострадание, — произнес он с расстановкой и покосился на Ю-Ю, который с растерянным видом рассматривал пол. — Ей не знакомо даже такое примитивное чувство, как мстительность. Ведь за власть она продала свое сердце, и теперь у нее нет ничего дороже этой власти. Она была готова даже убить. Не так ли, Фиона Игнатьевна?
— Да, Саргон, это чистая правда. Она хотела убить моего сына. Всех обманула, и меня заставила обманывать.
— Это не хорошо, Иродиада. Все это ты задумала в тайне от меня. А где же Горгона?
— Ее убила эта девчонка, — зло ответила та.
— Вот эта девчонка? Которая не владеет мечом, не обладает силой? Беатриче, как же ты смогла такое сотворить?
— Я защищала свою жизнь и жизнь своего друга, — уверенно произнесла я, так как правда была на моей стороне. — Но убивать ее я не хотела. Так получилось.
— Что ж. Это делает тебе честь. Убить пса-духа не всякий сумеет, — сказал горбун, со значением прищелкнув языком и снова обратился к Василисе:-Это ты приказала своей собаке убить действующую Первую наместницу?
— Я хотела, как лучше! — испуганно закричала та. — Ведь никто из людей не имеет право захватывать скипетр. Разве не так?!
— Так. Но ты не имела право решать это за меня, — с ледяным спокойствием возразил Саргон.
Василиса вскочила. У нее началась истерика.
— Не хочешь ли ты сказать, что…
— Да! — перебил ее Хозяин. — Именно это я и хочу сказать. Я лишаю тебя бессмертия и высылаю из этого мира навсегда. Отправляйся к своим!
— Саргон! Ты не можешь, — вскричала Василиса, изображая на лице античные страсти. — Вспомни! Я же оказала тебе когда-то неоценимую услугу!
— Очнись, дорогая, когда это было? Твоя неоценимая услуга, пережеванная до романтической чепухи, уже несколько тысяч лет пылится в недрах священного писания. Убирайся. И возьми назад свое сердце, оно тебе там пригодится.
Саргон вскинул руку, и маленький огненный шарик пронесся с шипением через зал и влился в грудь Василисы, не оставив никакого следа на одежде. Она тут же рухнула на колени и, закрыв лицо руками, громко разрыдалась. Должно быть много слез накопилось у нее с тех пор, как она стала бессердечной. Даже мне в этот момент стало жаль ее, и я на минуту позабыла о своей собственной судьбе.
К ней подошли двое сатурнионов и, взяв под руки, поволокли из зала. Василиса не смела сопротивляться и обреченно висела на руках. Я представила, что возможно и меня так же вот будут изгонять отсюда. Но я уж, конечно, не буду так унижаться.
За все это время Гавр ни разу не повернулся в мою сторону и седел мрачный, как грозовая туча. Меня его состояние настораживало и пугало. Однако, все происходящее не позволяло целиком сосредоточиться на этом. Лютый Князь обращался к доктору:
— Мне следовало бы рассердиться на тебя и твою мать, за то что вы помогли занять трон наместничества человеку. Но ваши мотивы мне понятны, и я, так и быть, прощаю вас.
— Боюсь, что о моих мотивах ты неверно подумал, Саргон.
— Как? Ты так считаешь? Брось. Мне все известно о твоих безответных чувствах.
Ю-Ю опустил голову и спрятал руки за спину, став похожим на каторжника, потому что на его запястьях все еще были видны красные следы от кандалов. Это была поза смирения и повиновения для прислужников Лютого Князя. А ведь Ю-Ю когда-то служил ему.
— Ты непокорный и неуправляемый, Ундион. Потому что в тебе течет дикая человеческая кровь. И все же я предлагаю тебе снова перейти ко мне на службу. Что скажешь?
— Ю-Ю продолжал молчать, глядя в пол. Он совсем зарос, отпустил бороду, а волосы, похожие скорей на встрепанные перья, выросли почти до сутулых плеч. Зрелище было жалким, что и говорить.
— Тебе верно нужно подумать?
— Конечно, он согласен! — радостно вскричала Заварзуза. — Разве он может отказаться от такой величайшей милости!
— Погоди-ка, Матушка, — спокойно перебил ее Саргон. — Это ему решать.
— Нет. Мне не нужно думать. Я приму решение сейчас, — мрачно заявил Ю-Ю.-Я благодарен тебе за оказанное доверие, но не хочу снова доставлять тебе хлопот. Я такой, какой есть, и мне уже не измениться.
— Так ты отказываешься? И что же ты тогда намерен делать?
— Я снова уйду в Мир Людей.
Теперь Саргон, действительно, начал злиться. Его глаза засверкали, как у буйно помешенного. Сидя на корточках на своем троне, он был схож с гигантской хищной птицей со сложенными за спиной крыльями.
— Что ж! Дело твое! — заявил он. — Но знай: уйдешь к людям — лишу бессмертия навсегда!
Ю-Ю даже на миг не задумался и ответил:
— Значит, я буду смертным.
— Вон отсюда, — уже успокоившись, без нервов, произнес Лютый Князь.
Но тут вскочила Матушка:
— Нет! Саргон! Смилуйся!
Она бросилась к его трону со все прытью, какая могла только быть у маленькой старушонки, но путь ей преградили бесстрастные сатурнионы.
— Не лишай его бессмертия! Неужели мне придется наблюдать, как мой сын будет умирать!
— И что ж, — возразил ей Хозяин. — Тысячи женщин на земле каждый день оплакивают своих детей. Чем ты их лучше?
Матушка все еще пыталась просить сквозь слезы, но ее уволокли прислужники. За ней понуро вышел Ю-Ю.
Я страшно заволновалась. В зале оставались только мы с Гавром и Яр.
— Теперь, я вижу, моя очередь? — спросил он, поднимаясь с кресла.
У меня бешено забарабанил пульс и задрожали коленки.
— Ты славный воин, Яр, — сказал Саргон. — Ты верно служил, охраняя границу. Но отлучившись с места службы, ты нарушил наш договор, понимаешь?
— Да. Я признаю свою вину.
— Ты знаешь, что тебя ждет за это?
— Да, знаю.
— Мне жаль, — печально сказал горбун и махнул рукой.
— Стоп! — закричала я и вскочила с кресла. — Объясните-ка мне, что ждет его?
— Он снова станет смертным и вернется в свой мир.
— А как же граница? — спросила я, растерявшись.
— Что-нибудь придумаем, — засмеялся Саргон, а Гавр почему-то заскрежетал зубами и, дернув меня за руку, усадил обратно.
— Пусти! — вскочила я опять и отошла от него подальше. — За что вы его?
— Дочка, успокойся. Все хорошо, — попытался меня урезонить уже сам Яр.
Но напрасно. Я разошлась и от собственной дерзости и смелости в крови закипел адреналин.
— Он же ни в чем не виноват! Он хотел мне помочь, когда мне грозила опасность. Это из-за меня!
— Ну, хватит! Да что за день сегодня такой?!! Сплошные бабьи истерики! — раздраженно прервал меня Лютый Князь и снова что-то сказал Гавру на древнем языке.
Выслушав его, мрачный Гавр подошел ко мне и, крепко ухватив за плечо, повел к выходу в противоположную сторону от Яра.
— Подожди! — дернулась я. — Дай хотя бы проститься.
— Зачем еще? — недовольно спросил наместник.
— Ты не понимаешь? Яр был здесь единственным, кто действительно ко мне хорошо относился.
Я снова дернула руку и даже заскрипела зубами от усилий. Гавр отпустил, и я едва не упав, побежала через весь зал, мимо опустевшего уже трона, догонять Яра.