— Да что за бред…, - начал было я, но бухгалтер уже лез через приспущенное стекло, яростно сверкая глазами.
— Проклятая русская свинья…
Теперь понятно, где они его откопали. На каком-нибудь русофобском форуме. Решиться перейти черту легко, если думаешь, что перед тобой объект многолетней ненависти.
— Успокойся, — на самом деле я не слишком рассчитывал на слова, тем более, с русским акцентом. Пальцы уже легли на рукоять мачете. Вслед за ощущением холодного пластика пришел и страх. Я же не умею драться. Тем более, этим. Вдруг ботаник передо мной — местный чемпион по фехтованию? Большие мышцы для этого не нужны. Но даже если он полный неумеха, это значит лишь, что наши шансы равны.
Наверное, он тоже ошалел от страха. Реакция на опасность может быть разной. Кто-то замирает. Кто-то бежит. Кто-то включает берсерка, и бросается на противника.
Собственно, схватки не получилось. Гуру фехтования и ножевого боя наверняка попадали бы на пол от смеха, увидев подобное шоу. Не было ни хитрых выпадов, ни уклонов, ни звона скрещивающихся клинков. Питер просто подбежал ко мне с высоко поднятым мачете, рассчитывая раскроить череп первым же ударом, когда я схватил своё, и ткнул им в живот противника.
— На вас пришлось потратить очень много времени, — генерал брезгливо поджал губы, давая понять, насколько он недоволен поведением заключенного. — С вашими друзьями было проще. Особенно с девушкой. Это притом, что вы не отличаетесь ни храбростью, ни принципиальностью, ни сообразительностью. Одно бессмысленное упрямство, и нежелание принять на себя ответственность даже тогда, когда это необходимо. Наглядный пример того, как социальные императивы подавляют самые изысканные генетические новации.
— Я тоже много чем недоволен, — не преминул сообщить я. — Начиналось всё с того, что нас обещали не портить. Но портили, и очень сильно. Вы не собираетесь нас убивать? Уже закончили зачищать округу от детей, секретарш и бухгалтеров? Тогда, может, расскажете, зачем всё это?
Собственно, недоволен я был не только этим. Мне даже не дали отмыться от крови бедняги Брайта. Он ещё не испустил дух, когда в комнату ворвался десяток солдат в масках. Ко мне они приблизились лишь после того, как по их приказу я отбросил оба мачете в другой конец комнаты, и лег лицом вниз с заложенными за головой руками. На меня надели две пары кандалов — причем не только ручных, но и ножных, и поволокли на другой этаж.
Теперь я удостоился чести пообщаться с генералом. Прикованный к припаянному к полу стулу, под прицелом шокера фальшь-Макса. Ясное дело, я же опасный убийца, только что доказавший свою кровожадность.
— Прежде всего вам хорошо бы понять, что моё решение привлечь вас в свою… организацию — это просто один из вариантов развития событий. Ваше уничтожение также является вполне приемлемым. Вот Саан считал, что именно так и нужно было поступить.
— И до сих пор так считаю, хозяин, — пробормотал мой мучитель. Наконец-то я знаю его кличку. Макс был мне симпатичен. Жаль, если они родственники. Не «генерал» и не «босс». «Хозяин», подумать только.
— Я не люблю повторяться, — высокомерно отрезал Кастор. — Расскажу всем троим. Завтра. Пока отдыхайте. И отмойтесь. От вас разит.
Мне не стали завязывать глаза, когда тащили в уже знакомый стальной бункер. Два этажа вниз от кабинета генерала. Сейфовая дверь, перед ней — полдюжины бойцов в полной боевой выкладке. Знаки различия американской армии. Интересно, они все действительно солдаты? Вряд ли, скорее какая-то спецгруппа, подчиненная непосредственно хозяину цитадели. На базе, должно быть, сотни военных. Не думаю, что большинство из них одобрили бы сожжение детей, или даже убийство бухгалтеров.
Франческа и Джим уже ждали внутри. Дом, милый дом. Мой двойник, как обычно, выглядел решительным и сосредоточенным. Только почему-то всё время прятал глаза. Девушка больше ничем не напоминала ту, что так яростно вещала мне о вселенской справедливости несколько дней назад. Еле слышно ответив на моё приветствие, она отвернулась к стенке, и никакого интереса к общению не проявляла.
Я не стал спрашивать у них, что они сделали, чтобы оказаться в камере раньше меня. Подвергали ли нас одним и тем же испытаниям? На какой стадии они решили, что с них хватит? Большим моралистом я не был. И уж тем более не был готов кого-либо осуждать за такую малость, как убийство.