– Леди и джентльмены! – Рейнель угрожающе вытянул руку, – Китай, вот где гнездится сейчас мировая опасность!
Зашевелившиеся ряды с напряженным вниманием уставились на руку докладчика, словно в ее тонком дупле скрывалось злополучное гнездо.
– Русские, – патетически продолжал Рейнель, – не вполне европейская раса. В расовом и культурном отношении они представляют любопытный тип с значительным азиатским уклоном. «Нас разбили в Европе, – сказали они себе, – перенесемся в более родственную обстановку. Будем распахивать поля, близкие нам по духу. Пойдем по путям, проторенным еще при царях, к берегам Тихого и Индийского океанов!» И вот они в Китае, открывающем, благодаря своему хаосу, блестящие возможности для коммунизма.
Рейнель понизил голос до зловещего шопота.
– Они забрались в Кантон, открыли школы в Пекине, разослали своих агентов во все порты Китая. Они проникли в Шанхай, наводнили его прокламациями… Посадили в университеты коммунистических профессоров, развращают студентов, заставляя их отказываться от великих китайских традиций… На каждой фабрике они учредили тайную, заговорщическую организацию. Они натравливают на нас кули…
Публика нервно заерзала.
– Не ограничившись городами, они устремились в деревни, разлившись по Китаю красным наводнением.
Лицо Рейнеля приняло глубокомысленное выражение.
– И еще находятся люди, не верящие в успехи коммунизма в Китае, утверждающие, что консерватизм китайских крестьян и вековые традиции – надежная защита против коммунизма! Это не довод! Зубы дракона посеяны по всему Китаю, и уже зреют всходы грядущих катастроф.
Рейнель протянул к публике скрюченные пальцы, как бы демонстрируя зловещий посев.
– Думаете ли вы, леди и джентльмены, бороться с надвигающейся бедой? Тревожит ли вас сознание, что ваша цивилизация может быть уничтожена?! Удручает ли вас вымирание славных китайских обычаев?!
Сделав паузу, он начал забрасывать зал словами.
– Мы собрались сюда, чтобы поразмыслить над способами защиты старой цивилизации, организовать отпор врагу всех народов – русской революции. Мы не только должны подумать о защите, мы должны также изыскать способы двинуть по старой дороге остановившуюся колесницу прогресса. Величайшее наше зло – апатия. Мы должны побороть это зло. Мы должны освободить себя и Китай от большевизма!
Рейнель сошел с трибуны под громкие аплодисменты. Он рассеянно погладил лоб, сложил брошюры и, откинувшись на спинку стула, усталой улыбкой встречал одобрение зала.
Непривычное умственное напряжение облагородило его приторное лицо.
«Если бы у него было больше денег, его можно было бы назвать интересным», – подумала Айя, облизывая пробку, слезящуюся духами.
Спарк страдал. Его соседка с наклеенными бровями пахла, как нагретый резиновый макинтош.
Покрытые инеем виски Ворда поднялись над столом.
– Леди и джентльмены! Вы очень красноречиво выразили одобрение блестящей характеристике коммунизма, сделанной мистером Рейнель. Я очень доволен, что он говорил так долго и высказал многое из того, что я предполагал сказать сам, конечно, не так блестяще, как сделал это наш дорогой адвокат.
– Группа шанхайских дельцов всех национальностей, – продолжал он, переходя к делу, – решила положить конец красной пропаганде. Наша Лига открывает запись волонтеров обоего пола. Должен порадовать: уже много крупных торгово-промышленных и финансовых предприятий обещали Лиге значительную поддержку! Успех нашего сегодняшнего митинга окрыляет нас! Тот факт, что я вижу перед собой много очаровательных женщин, пожертвовавших ради общественных нужд своими привычками, еще более подкрепляет веру в наши успехи. Напрасно нас упрекают в изнеженности! Мы не против отдыха и забав всякого рода, но мы сумеем сочетать их с политической активностью. Нашим девизом должно стать: «Сначала политика, потом развлечения».
Польщенные женщины устроили Ворду овацию. Они с гордостью почувствовали, что взоры гибнущей цивилизации с надеждой устремлены на них.
«Какой он чудный! – нервничала каблуками Айя. – В его автомобиле я готова на всякий подвиг!»
– С сегодняшнего дня Лига выходит на широкую дорогу. Я не сомневаюсь, что большинство присутствующих будет ее членами. Наши единомышленники разбросаны по всему свету. Цивилизация мобилизует лучших своих детей. Попросим австралийского журналиста, мистера Спарка, присоединить свой голос к нашим речам…
Спарк без сожаления расстался с прорезиненной соседкой и понес на трибуну широко раскинутые плечи.
Вот показалась его голова, похожая на сноп спелой пшеницы, и правая рука скакнула вверх, как бы подбрасывая монету.
– Я боюсь, что не оправдаю надежд, возложенных на меня любезным председателем. Мой взгляд на цивилизацию не имеет ничего общего с тем, что я здесь слышал. Мы, австралийцы, ценим труд и считаем его единственной основой жизни. Только тот, кто трудится, должен благоденствовать. Европейская цивилизация заменила труд изворотливостью. Эту изворотливость она перенесла в колонии, заставляя других работать на себя. Но обман, удавшийся сегодня, завтра становится видимым!
Стулья дрогнули, словно испытав подземный толчок. Большинство лиц носило выражение растерянности.
Рейнель снова подурнел: покрасневшие щеки пополнели от негодования.
– Что дала Китаю европейская цивилизация? – громко спросил Спарк. – Вы скажете: все. А я говорю: ничего! Отели и виллы на китайской земле цивилизация воздвигла для своего пользования. Сады, которые она развела, она развела исключительно для себя! Кто строил виллы и разводил сады? Китайцы! А что они получили за свою работу?
В зале послышался громкий ропот.
– Вам не нравятся мои слова? Но я и не собираюсь говорить комплименты. Лучше узнать правду в начале, чем открыть ее, когда приходит конец. Цивилизация заботилась в колониях только о себе. Колониальным народам ничего не оставалось, как самим позаботиться о своей судьбе. Вы говорите о заслугах цивилизации? Где они? Китай не знал опиума – цивилизация насильно заставила его отравляться, потому что это сулило крупные барыши. Китайское крестьянство попробовало улучшить свое положение, подняв восстание тайпингов – цивилизация пушками подавила его. В пяти минутах езды отсюда начинаются кварталы, где задыхаются люди, построившие этот город!
– Он защищает кули! – раздался негодующий голос.
– Кули сами себя защитят, – спокойно ответил Спарк. – Они уже двинули колесницу прогресса по новой дороге. В забастовках и волнениях виноваты не большевики, а европейцы, смотрящие на Китай, как на скотный двор. Неумно искать виновников всюду, только не в самих себе!
Можно пожалеть старую цивилизацию, не желающую отказаться от своих ошибок, но защищать ее – бесполезно.
Спарк сошел с трибуны, и его плечи плавно поплыли над буграми притихших рядов.
Долго сдерживавший себя Мак-Николь дал волю накопившемуся гневу.
– Этот молодой человек, – погрозил он вслед Спарку, – такой же англичанин, как я – лошадь. С трудом дослушав его до конца, я могу сказать одно: если бы на его месте был мой сын, я стащил бы его с трибуны собственными руками. Все, что он говорил, – чепуха, не заслуживающая внимания. Так может говорить только фантазер. Пока не было русских большевиков, мы спали спокойно. И, если мы желаем комфортабельно спать и дальше, мы должны очистить Китай от красных. Он советует нам подумать о кули! Я двадцать лет вижу этих животных и меньше всего хочу о них думать! Наша Лига организована для приличных людей. Все приличные люди – наши друзья. Мы должны дружно взяться за работу, и нарушенный порядок будет восстановлен…
Мак-Николь грузно опустился на место под шумное одобрение всего зала. Публике были приятны слова, оправдывающие ее поступки, вкусы, преступления. Но уже чувствовалась некоторая пресыщенность. Многие поглядывали на часы. Приближался час джаза и флирта, священный для всех присутствующих.
Ворд уловил настроение публики, начинавшей тяготиться затянувшимся митингом.