— Да ну ё-моё, — махнул я руками.
— Пока что ты здесь на две недели и первое время займёт бумажная волокита: нужно сменить твой статус и подготовить тебя к поступлению в академию. Благо, текучка там хоть и небольшая, но частая — каждые полгода можно поступить или наоборот вылететь с позором. Так что сильно закон мы не нарушаем.
— А в чём тогда такая проблема туда поступить? — задираю я бровь.
— Банальный уровень знаний. Ты либо должен быть совершенством, либо просто гением и обладать невероятным запасом денег. Для тех, кто не идеален, это очень сложно. Князев позаботится о стороне по вопросу твоей квалификации, а я по вопросу денежному.
— То есть я не супергениальный? — я искренне искал повод, где вредничать или обидеться.
— Нет. Почему? Супер. Но зачем тебе лишний раз сидеть и всё пересдавать, если я могу просто заплатить, верно?
Я насупился. Блин, так-то всё верно говорит. К чему же тут прикопаться?.. Сегодня у меня вайб вонять всем под ухо.
— Ну, окей, — сказал я, всё же не находя причин, — Что дальше?..
— Пока что, наверное, давай ты освоишься. Думаю, первую неделю в пределах дворца…
— Стоп, стоп, стоп, стоп. Я знаю, что дальше будет — мне все рассказали, — задрал я руки, качая головой, — Я не хочу сидеть в золотой клетке! Я адекватный, и абсолютно разумный ребёнок.
— Миша, — Вильгельм выдохнул, — Ты наследник целой страны. Да что там — ты потенциальный правитель всей Европы. Будь ты хоть бесконечно разумным и адекватным, ты элементарно цель номер один для половины мира. Это не вопрос, хочу ли я тебя контролировать. Это вопрос безопасности целой страны.
— Ну вот, опять ты про стра… — хотел уже было возмутиться я.
— И в первую очередь, Михаэль, это вопрос безопасности моего родного внука. Одного из последних двух людей, которыми я действительно дорожу. Теперь, если бы Марку угрожала опасность, несмотря на то что он всех нас предал и сбежал, я бы точно так же относился к нему, как и к тебе сейчас — я бы его охранял и спасал, — выдыхает он, при этом продолжая смотреть мне прямо в глаза.
Я насупился, вновь чувствуя поражение в попытке обидеться и разозлиться.
— Впрочем, ты и так это знаешь, — говорит Вильгельм, — Так что нет, это не вопрос моего контроля, это вопрос моих переживаний. Я понимаю, что ты в бабушку и мать, и забирать тебя ещё опасней, чем разрешать куда-то ходить — ты всё равно вырвешься. Но, пожалуйста, давай хотя бы первое время ты здесь акклиматизируешься, хорошо? — спросил он.
Я не чувствовал в его словах и голосе ни лжи, ни фальши. И осознавая, что меня побеждают обычной эмпатией, чёрт возьми, я действительно в маму и бабушку, — я очень сильно надулся и обиделся на то, что нельзя ни на что обидеться!
— Ладно, — буркнул я, — Но это не потому, что ты так сказал, а потому, что я так захотел. Понятно?
Дед впервые позволил себе ухмылку:
— Да, хорошо. Как скажешь.
Признаюсь, с каждым годом мне обижаться всё тяжелее и тяжелее. Кажется, я становлюсь… адекватнее и взрослее.
Нееееет, только не это! Не забирайте у меня детство! Я хочу быть мелким засранцем, которому все спускают с рук! Я не хочу ответственности!
— В остальном же… как дворец, как комната? Здесь всё хорошо? — сменил тему Вильгельм, — Я попросил выбрать тебе не самую большую или маленькую.
— О да. «Не самую большую». Я в ней заблудился два раза.
— Уже познакомился с Эскофье? Надеюсь, она ничего не вытворяла? Она настойчиво планировала начать тебя соблазнять с первого же дня. Я… — нахмурился он, почёсывая идеальную диктаторскую бороду, — Намекнул, что так делать не стоит. Как минимум — это незаконно.
— Та милая француженка? Соблазнять⁈ Погоди-погоди! — замахал я руками, — Чё это сразу не стоит-то?..
Вильгельм вскинул бровь:
— Действительно, развитие у тебя опережает возраст… Но всё равно, Михаэль. Эскофье, хоть и, признаюсь, весьма миловидна и успешна — она тот случай, когда человек будет с тобой из-за статуса. Впрочем, я тебя поднатаскаю в вопросах политики, а как поумнеешь, так всё остальное будет на твоей совести.
— Ну… так-то верно… мама говорит держаться от таких подальше… по себе судит, — вздыхаю я, — Да и, честно говоря, она немножко не в моём вкусе всё равно.
— Правда? — дед посмотрел на меня, доставая листок и ручку, — А кто в твоём вкусе?
— Эм-м… ну и блондиночки, и брюнеточки… и эм… и спокойные няшные, и стервозные. И загадочные такие тоже. И эм… эй, что ты там записываешь⁈ — указываю на него пальцем.
— Твои предпочтения. Чем лучше я подберу невесту, тем меньше ты будешь воротить носом от каждого моего предложения.