Красота могучих сибирских рек, суровая таежная романтика, мужественные характеры самих сибиряков пленяли норвежского путешественника. И он справедливо заметил, что Сибирь с ее чудесной многоликой природой и своеобразным бытом таежных охотников заслуживает гораздо больше внимания, чем описанные Фенимором Купером экзотические американские прерии и их краснокожие обитатели.
"Сибирь еще не нашла своего Купера!" — досадовал Нансен. Но зато сам Нансен «нашел» Сибирь. Описав ее в своей книге "В стране будущего", он рассеял ложное представление о ней многих европейцев как о дикой, загадочной стране.
С большим знанием, прозорливостью, горячей любовью к "стране будущего" и ее людям написана эта книга. Недаром автор заканчивает ее таким проникновенным признанием: "Мне невольно становится грустно при мысли о том, что я уже простился с обширными задумчивыми лесами Сибири, с ее торжественно-строгой природой, простыми и величавыми линиями. Я полюбил эту огромную страну, раскинувшуюся вширь и вдаль, как море, от Урала до Тихого океана, с ее обширными равнинами и горами, с замерзшими берегами Ледовитого океана, пустынным привольем тундры и таинственными дебрями тайги, волнистыми степями, синеющими лесистыми горами…"
КОГДА НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ТОЛЬКО УЧЕНЫМ…
Волк Фенрис на свободе, у пещеры Гнипа воет чудовище Гарм.
Ф. НансенПутешествие по "стране будущего", как назвал Нансен Сибирь, и по просторам русской земли на Урале, в Поволжье, а также по многим российским городам обогатило его интереснейшими впечатлениями. Из этого путешествия он вернулся окрыленным, полным грандиозных планов дальнейшего изучения страны и ее народа, ставшего теперь ему особенно близким.
При первой возможности Нансен решил вновь посетить Россию. И вдруг все предположения, планы, намерения, надежды пошли прахом. Мир как будто сошел с ума. В июне 1914 года в маленьком, дотоле безвестном сербском городке Сараево был убит австрийский эрцгерцог, и это оказалось достаточным поводом, чтобы вспыхнула мировая война.
Тысячи, сотни тысяч, миллионы людей уничтожают друг друга. Все человеческие знания, силы, возможности служат одной цели — уничтожению. Ученые напрягают всю свою проницательность, чтобы изобрести еще более дьявольские орудия массовой смерти. В Германии пасторы призывают верующих истреблять англичан, русских, французов и других «врагов». В Англии, России, Франции и в других странах священники возносят молитвы, чтобы бог поразил немцев. В Америке благодарят бога за то, что возрос кровавый курс акций фабрикантов оружия.
Война потрясает мир, раскаты ее слышатся повсюду. Доносятся они и до нейтральной Норвегии. И здесь ощущается ужас всечеловеческой бойни.
Нансен не ищет такого угла, куда можно было бы скрыться от безумия, охватившего мир. Не прячется он и за нейтральный флаг своей родины. Судьба людей — его судьба. Потому и в тиши своей лабораторий он не находит покоя. Не в силах он оставаться в стороне, когда наука, искусство — все богатства человеческого разума гибнут, когда накопленная людьми культура уничтожается.
Почему возникла война? Нансен отлично понимает, что случившееся в сербском городке явилось не причиной, а только поводом мировой бойни. "Могло ли быть иначе? — пишет он. — Культура, ставящая высшей целью подавление, не может вести человечество вперед, и в конце концов она неминуемо должна была привести к этому — к гибели…"
В своих рассуждениях Нансен не пользуется термином «империализм», но ход его мыслей был близок к истине. Конкуренция между государствами и система подавления слабейших ради наживы, пишет он далее, неизбежно привели к самоистреблению, "люди вынуждены поедать друг друга".
Все утверждают, что вовлечены в войну против своей воли, что сражаются за высшие идеалы. Почему так получилось? — задается вопросом Нансен и отвечает: "Так должно было получиться. Европейская культура обманула — она оказалась сгнившей. Как большое дерево в лесу, она рухнула, едва разразилась буря. Культура? Но чего она стоит, если не укрощает дикого зверя? Не спасает от варварства? Ведь это же основное ее назначение. Без этого она — пустая шелуха".