Я представил, что именно это испытывают астронавты во время запуска ракеты — ускорение настолько сильное, что оно вдавливает их в кресла с огромной силой.
Слава богу, я не поел перед тем, как выйти из дома.
Но мое временное головокружение вскоре сменилось облегчением и сладким-сладким вкусом победы, когда я пересек финишную черту на полсекунды раньше Клайва.
Когда мы резко остановились, разлетелся гравий.
— Ебать!
Я отчетливо и громко услышал его крик разочарования через стекло и не стал скрывать ухмылку, выходя из машины.
Клайв захлопнул дверь и плюнул на землю. Один из его приятелей по регби попытался утешить его, похлопав по спине, но он отмахнулся, нахмурившись.
Я подошел и протянул руку. Частично из вежливости, частично в знак признания моей победы.
После некоторого времени слышного скрежета зубов он взял руку.
Я сжал. Темное удовлетворение разлилось по моей груди, когда дискомфорт сформировал контуры его гримасы.
— Надеюсь, сто тысяч будут завтра на моем счету? — протянул я.
Глаз Клайва дернулся.
— Да.
Я ему поверил. Он не отступится от своего слова, не при свидетелях. Он потеряет слишком много уличного доверия.
— Хорошо. — Я отпустил его руку и сделал вид, что не заметил, как он осторожно тряхнул ее. Саймон и остальные ребята наблюдали за нами, их лица были заворожены. — И, Клайв? Никогда больше не говори о Скарлетт, или потеря сотни тысяч будет наименьшей из твоих проблем.
Я ушел, его гневный взгляд обжигал мою спину. Он, вероятно, замышлял, как отомстить мне, но мне было все равно. Он мог строить планы и дуться сколько угодно. Я высказал свою точку зрения и снял остроту своего разочарования, для чего я и пришел сюда.
Двух зайцев одним выстрелом.
Однако кайф от победы сошёл быстрее, чем мне бы хотелось. Я прошёл лишь полпути домой, когда рой нежелательных мыслей снова зажужжал в моей голове.
Я ехал, потому что это успокаивало меня; я участвовал в гонках, потому что это воодушевляло меня так, как не мог бы возбудить ни один наркотик. Гонки давали мне ощущение контроля. Живого.
Сегодня ночью мне это было нужно больше, чем в большинство ночей. Да, я хотел преподать Клайву урок, но я также хотел забыть о моем поцелуе со Скарлетт.
Я провел пятнадцать восхитительных минут.
Но теперь, когда Клайва не стало и гонка осталась позади, мои мысли вернулись туда, куда они всегда направлялись.
Обратно к ней.
И я ничего не мог сделать, чтобы это остановить.
ГЛАВА 20
— Для тебя достаточно попкорна или мне купить тебе еще одно ведерко? — спросила я.
Винсент схватил ведерко со стойки и выгнул бровь, глядя на меня.
— Я готовлюсь к тому, что ты украдешь половину моих закусок, как ты это обычно делаешь.
Я ахнула.
— Не делаю.
— Делаешь, — он повысил голос. — Нет, спасибо, я не голодна. Десять минут спустя: Винс, можно мне немного твоих чипсов?
— Ой, заткнись. Как будто ты не крадешь мои вещи все время. Помнишь, как однажды летом ты украл мою пластинку Адель ограниченного тиража, потому что она была любимой певицей твоей пассии, и ты хотел произвести на нее впечатление? Потом ты поцарапал ее и попытался загладить свою вину, отведя меня в «Нандос».
— Во-первых, «Нандос» отличный. Во-вторых, это было десять лет назад. Тебе нужно отпустить это.
— Никогда. — Я последовала за ним в назначенный нам зал. — Вот для этого и нужны сестренки. Чтобы напоминать вам о ваших проступках до конца жизни.
Винсент закатил глаза.
— Мне следовало перенести свой проморолик и остаться в Париже. Меня здесь явно не ценят.
— Неправильно. Я ценю, что ты открыл свой кошелек. — Сегодня он оплатил наши билеты в кино и закуски. — Мне так повезло, что рядом со мной такой щедрый банкомат.
Он фыркнул и взъерошил мне волосы свободной рукой.
— Соплячка.
— Стой! Ты мне прическу портишь. — Я оттолкнула его руку, но не смогла сдержать смех.
Несмотря на его чрезмерную опеку, раздутое эго и абсолютно клеветническую ложь о моей привычке воровать еду, он был замечательным братом, поэтому мой поцелуй с Ашером показался мне предательством, хотя я и не подразумевала этого.