Наперекор судьбе: Озарение.
Лебединский Вячеслав
Глава первая. Переломный момент.
В это чудное время стали, огня, и запретного колдовства армия Горбри, жившая в зонах смешанных лесов, посреди которых был расположен величайший по размерам город, по традиции устроила набег на отдалённые земли Лериля. Солдаты и наёмники уверенно, со злым умыслом вышагивали по намеченной капитаном Отамиром траектории к деревушкам Безымянных. Земли Лериля – местность суровая, скупая на растительность, словом, безотрадная тундра. Изнеженным тёплым климатом жителям Горбри было на чужих, холодных землях мерзко, неуютно.
Молодой светловолосый воин, шедший рядом со своими соратниками, нарушил затишье, многие обратили на него внимание:
– ...И этот человек частенько оглядывался назад, глубоко в прошлое. Знаете, что он видел перед тем, как засыпал? Да ничего хорошего!
Многие безусые новобранцы просто так, без повода и осознания смысла посмеялись, а те, кто был постарше – вдумчиво, угрюмо промолчали.
Разведчики, находящиеся поодаль от основных сил, умело добывали информацию о противнике для главнокомандующего, одетого только в белое, с непонятными крючковатыми иероглифами на мантии, и взором вдумчивым, спокойным.
Так называемый наблюдатель этот, облачённый в белую мантию с глубоким капюшоном, выделялся среди всех однотипных воинов тем, что уж очень много разных слухов было на счёт какого-то престранно разодетого высокого человечка на белом коне. Среди наёмников некоторые перешёптывались о том, что он, мол, ведун – никак не меньше. Солдаты же были уверены, что это сам предсказатель судеб, но до конца точного ответа никто так и не знал. Да и не мог.
– Да, хорошо пошутил... – тоскливо ответил подпитый наёмник, окосевшим взором разглядывая далёкие неприступные заснеженные скалы до самых небес, что не давали пройти никому за пределы скалистого пояса. Одно он знал наверняка – по ту сторону находится неизведанное. Он оглядел возвышающегося на белом коне наблюдателя с боязнью, опасаясь что-либо лишнее добавить к своим словам, но рискнул произнести нахлынувшие мысли для остальных:
– Знаете ребята, у меня бывают видения... или это сны – я не знаю что именно, но они гораздо лучше этой грязной жизни. Только благодаря им я порой понимаю, к чему нужно стремиться на самом деле. Возможно и у вас в жизни было, или бывает нечто такое. Виденное мной превосходит эту скучную жизнь, дополняет её и подбадривает меня. Даже вдохновляет иногда и задаёт вопросы, на которых нет ответа. Там тоже есть свои плохие моменты, но они мелочны для меня, потому что я там другой... Но это я! Более крепок на вид, моложе – не то, что сейчас... Без седины и глубоких морщин, уверенный, на почётной должности и с живой семьёй, которая ждёт меня каждый день вечером, собравшись у камина. По мне так быть желанным и любимым семьянином – счастье. Я и вам всем желаю приблизиться хоть на чуть-чуть к чему-то подобному. К гармонии что ли... Я не знаю, как это назвать. – искренне закончил он, и замолчал.
Началась зыбкая морось от вьюги.
Для большинства эти звучные, но бессмысленные слова ничего не значили, они их слушали от нечего делать, и забывали тут же, думая о своём, дальше следуя за капитаном Отамиром по скупым, холодным землям Лериля.
Меньшинство же обрадовалось такому сокровенному откровению от подпитого наёмника. Они восприняли его проницательные слова слишком всерьёз, и сделали из этого цель, единственную и правильную.
– Ладно, затараторил! – погрозил ему кулаком капитан. – Пора и отдохнуть. Располагайтесь у тех поваленных деревьев. Жгите костёр. Всё равно нас больше, и мы опытнее – у них нет и шанса. – скомандовал измотанный непроходимой дорогой Отамир.
Гладко выбритый онт-офицер порекомендовал скрытно расположить арбалетчиков в низинах на случай нападения: Отамир в пол шёпота, со всем почтением в голосе обсудил это с наблюдателем в белой мантии, и тот, кивнув головой, выказал знак одобрения.
Людей, облачённых полностью в белое, наречённых в народе наблюдателями, с неестественными, звучными голосами и в основном невидимых для простого люда – многие в трёх державах считали за вымысел. Где располагалось их логово – никто не знал. Одно было известно точно: орден белых наблюдателей существовал с самого первого заложенного камня в Горбри. Некоторые восхваляли их настолько сильно, что у людей создавалось впечатление, будто бы эти наблюдатели и есть верховные вершители их судеб, стоящие гораздо выше самого императора Мистамина. Слухи на пустом месте не рождаются. В Горбри было категорически запрещено носить что-либо белое из одежды – таков был указ императора. Мудрецы предвещали, а люд простой разносил сплетни, что тот, кто увидит такого человека, вскоре потеряет своего близкого.
Очевидцы часто толковали, мол, видели человека в белом, стоящего и пристально, не шевелясь, наблюдающего за самыми важными событиями страны. В тавернах разные, в основном гулящие и развесёлые простолюдины, чтобы навести на себя презентабельный и притягивающий вид, выдумывали любую историю, в том числе что они сами знакомы с одним из таких мистических людей, лишь бы ещё забесплатно подлили кисло-сладкого вина.
Воины же чаще и правдивее толковали о том, что почти близко рассматривали их, пытаясь заглянуть в престранные разноцветные глаза, которые манили ещё издалека. Строгое одеяния, глубокий капюшон, таинственные руны на мантии, от которых почти невозможно было оторвать глаз, всё это вкупе со слухами возвышали наблюдателей чуть ли не до прислужников самих божеств. Оружия у них никогда не наблюдалось. Они всегда держались на поле боя возле генералов или капитанов, периодически нашёптывая им указания, противиться которым не было сил. Один их внешний вид вызывал у людей потаённый страх перед неизвестным. Почти как каменные статуи они восседали на своих конях, лишь изредка поворачивая голову в нужную им сторону; никогда не моргая, взирали они на свои цели без эмоций. Взгляды наблюдателей, у многих из которых были разноцветные глаза, были проникновенными и холодными. Некоторые смельчаки пытались подойти к ним, аккуратно, так, чтобы наблюдатели их не заметили, но по их воле это никогда не получалось.
Дабы пополнять ряды ордена белых наблюдателей, в особенный день по всему миру трёх земель разыскивались дети. Сыск был направлен на брошенных родителями беспризорников. За ними устанавливалась слежка, чтобы проверить, каковы они, что ими движет и чем те живут. Орден искал одиночек, молчаливых, озлобленных на свою судьбу. Когда же выяснялось, что это был относительно чистый человек, неиспорченный уличной жизнью, его похищали и ночью уводили в приют для дальнейшего изучения. Многие там и дня не выдерживали. Их истязали калёным железом, морили голодом, выпытывая информацию о прошлом – так проходило около двух недель, и они буквально ломали психику почти до безумия. Вопросы были колки, словно иглы в череп, но необходимы для построения дальнейшего обучения. В них уничтожалась индивидуальность, человечность. Под конец каждый из наблюдателя был неотличим от другого, словно два одинаковых клинка из рук опытного кузнеца.
Ставка была на то, чтобы они в будущем будут нечувствительны к боли и любым другим напастям, чтобы их, что самое важное, при поимке невозможно было сломить, и разузнать любую важную информацию. Выявляемые данные о прошлом каждого, которые всегда были правдивы, записывалась – всё было учтено и взвешено. Адептами собиралась и проверялась информация об особенностях поведения и типах характера. Выбраться из заточения детям было невозможно: оставалось только терпеть и ждать – что же с ними будет дальше. И всё это для достижения одной цели – создать непоколебимых и беспрекословных исполнителей на служение короне, обучить их не доверяться пустякам; только факты и доказательства могли внушить им уверенность. Всё это было для того, чтобы создать армию одиночек, влияющих на судьбы тысяч жителей простого народа.
Приказы свыше от Терата, правой руки главы ордена, были трудновыполнимыми. Для достижения разнообразных целей наблюдатели шли на всё, кроме убийства. Поначалу им, особенно в юношестве, совершенно не нравилось то, чем они занимаются, как их тренируют; упражнения на выдержку и неторопливость в суждениях были нестерпимо скучными и сложными. Почти одно и то же каждый раз, но у юношей, выдержавших первые недели, не было иного выбора кроме как продолжать тренировки и занятия по насыщению разума. Обучение длилось вплоть до шестнадцати лет, к этому времени все они выглядели не по своему возрасту. Не по годам зрелые от изматывающей нагрузки, под белой мантией и суровым впивающимся взглядом – все они были похожи друг на друга. О личной жизни и речи быть не могло, на это попросту не находилось времени, да и это попросту им не было нужно.