Миллбэнк упомянул, что в июле, как всегда, собирается отправиться в Ньюпорт. У него там был собственный дом, небольшой, но удобный. Сам Джосайя был родом из Бостона, принадлежал к уважаемой семье, не уступавшей богатством Уортингтонам. Жил он довольно замкнуто и не любил быть на виду. Он пообещал навестить их в Ньюпорте, и Консуэло ответила, что будет рада этому. После ухода Миллбэнка Аннабелл заметила принесенный им большой букет белой сирени, стоявший в вазе.
— Очень галантный человек, — негромко сказала Консуэло, кинув взгляд на букет. — Он нравился твоему отцу, и теперь я понимаю почему. Странно, что он до сих пор не женат.
— Ничего странного, мама, — рассеянно ответила Аннабелл. — Некоторые люди не созданы для брака. — Возможно, и она сама принадлежала к таким людям. Аннабелл не могла представить себе, что сможет оставить мать и уехать с мужчиной. Разве можно было бросить Консуэло одну в такое трудное время? Кроме того, если она не выйдет замуж, это не будет для нее трагедией. Вот для Горти это действительно была бы трагедия, Отец и брат Аннабелл погибли, мать была в горе, и чувство долга обязывало девушку оставаться дома, о чем она ничуть не жалела. Забота о матери придавала смысл ее жизни.
— Если ты хочешь сказать, что не собираешься выходить замуж, — промолвила Консуэло, хорошо знавшая свою дочь, — то лучше помолчи. Мы выдержим в течение года траур, как требует этикет, а потом найдем тебе, мужа. Именно этого хотел бы твой отец.
Аннабелл повернулась к матери. Ее лицо было серьезным.
— Папа не хотел бы, чтобы я оставила тебя одну, — решительно, как взрослая, сказала она.
Консуэло покачала головой.
— Ты сама понимаешь, что говоришь глупости. Я прекрасно могу о себе позаботиться. — Однако после этих слов ее глаза вновь наполнились слезами, так что слова матери Аннабелл не убедили.
— Там видно будет, — сказала дочь, вышла из комнаты и распорядилась подать чай в спальню матери. Потом она вернулась, обняла Консуэло, повела ее наверх и уложила в кровать. В кровать, которую та столько лет делила с любимым мужем. Артура больше нет, погиб и ее сын — сердце Консуэло было разбито, и только Аннабелл согревала его.
— Ты так добра ко мне, милая, — со слезами сказала мать.
— Не преувеличивай, мама, — отозвалась дочь. Она была единственным лучом света в этом доме и единственным утешением матери, поскольку близких родных у обеих не было. Аннабелл поцеловала мать, накрыла Консуэло шалью, а сама отправилась в сад. На следующий день Консуэло собиралась поехать в больницу. Аннабелл ждала этого — ведь посещение больницы позволяло Аннабелл заниматься тем, что было для нее важно и интересно.
А вот ехать в Ньюпорт ей не хотелось ни чуточки.
Глава 3
Аннабелл с матерью отправились в Ньюпорт, как и наметили, в июне, на месяц раньше обычного. В начале лета там было чудесно; как всегда, прислуга выехала заблаговременно, чтобы подготовить дом. Светская жизнь била в Ньюпорте ключом, но в этом году Уортингтонам было не до развлечений. Конечно, люди могли приходить к ним в гости, но строгий траур запрещал Аннабелл и Консуэло выезжать, поскольку со дня смерти Артура и Роберта не прошло и двух месяцев. На передней двери их коттеджа висели ныне хорошо знакомые черные ленточки, означавшие, что здесь соблюдают траур.
В тот год в Ньюпорте было несколько семей, оказавшихся в таком же положении. У Мадлен Астор плыл на «Титанике» и погиб муж Джон-Джейкоб, а в августе она должна была родить. Трагедия нанесла по нью-йоркскому высшему обществу разрушительный удар. Судно совершало свой первый рейс; именно поэтому на нем оказалось такое количество богачей и аристократов. Продолжали публиковаться статьи и отчеты экспертов, в которых говорилось о неспособности команды спасти людей. Почти все спасательные шлюпки остались полупустыми. Некоторые мужчины пробивались к ним силой, расталкивая женщин и детей. Из пассажиров третьего класса спаслись лишь единицы. Предстояло тщательное судебное разбирательство трагедии.