— Теракт. Ограбление банка. Авиакатастрофа. Убийство личности. Лесные поджоги. Правительственная коррупция. Грандиозная афера. Хакерское воровство. Мы предотвратим любую угрозу, сотрём любой негативный сценарий! — заявил перед экраном смартфона, потрясая и жужжа механической рукой, Зиновий Манчук. — Мы предотвратим и убийство нас.
Его хорошо слышали в Нью-Йорке. Говорил он по-русски, но в ООН все речи синхронно переводятся на двести языков.
Изобретатель тайм-машины господин Пробкин уточнил:
— Любые негативные события, формирующие в будущем точку бифуркации — вызов, требующий ответа, можно исключить из пространственно-временного континуума. — Погладив ус, Пробкин обратился к ООН с просьбой: — Одного прошу. Никаких с меня конференций, отчётов и докладов. Я не бюрократ какой-нибудь. А прессе Манчук всё расскажет.
Пресса прозвала их тандемом хранителей.
Годом позже в Осло состоялась церемония награждения Зиновия Манчука и Клима Пробкина, «неразделимого тандема миротворцев», Нобелевской премией мира. В формулировке говорилось: «За сохранение истории. За преданность человечеству».
В декабрьском номере минус второго года стилизованный портрет тандема хранителей напечатали на обложке журнала «Тайм».
В феврале минус первого года Зиновию Манчуку стукнуло сорок восемь. Он сменил двести двадцатую любовницу. Я бы и рад, говаривал он, любить одну женщину, но ведь их так много!
Охота за ним всё не начиналась. Бандиты к нему и близко не подходили. В будущем не возникало точек бифуркации, указывающих на смертельные угрозы тандему и на подозрительное планирование таковых.
О, конечно, ему завидовали. По информации Всепланетной ассоциации психиатров (ВПАП), 86 % людей завидуют тому, кто никому не завидует. Иные завистники готовы прикончить объект своей зависти. Однако Манчуку завидовали не смертельно. Его кололи, но булавкой, не шпагой.
Аудитория бульварных изданий узнавала, что Зиновий Манчук развращает невинных актрис на яхте, а тела их скармливает акулам. Когда Зиновий в 38 лет читал об этом на загадочном муфоне, он верил в это. Когда Зиновию исполнилось 48, он смеялся над этим.
Человечество его обожало.
Обожало больше, чем Клима. Клим казался чужаком; Зиновий считался своим. Пробкин был хмурым учёным, человеком не от мира сего; Манчук был обаятельным торговцем, встречавшим славу белозубой улыбкой. Торговцем, неустанно продвигающим идею хранителей, отчего тандем в большей степени ассоциировался с ним, нежели с изобретателем Пробкиным, публики избегавшим.
Всего за один год в мире стало на 42 % меньше несчастий, число суицидов сократилось на 64 %, а количество лгущих политиков уменьшилось аж на 9/10. В отставку подали 127 президентов, 89 премьер-министров и 320 министров обыкновенных. Почти половина из тех, что на постах остались, вышли к своим народам с покаянием.
О сокращениях и покаяниях в высших кругах проинформировал широкие земные массы Зиновий Манчук, опираясь на социальные опросы, статистику ООН, публикации в СМИ и наиболее точные сведения — данные машины времени, изученные по переменчивым точкам бифуркации.
В апреле минус первого года Зиновия Манчука и Клима Пробкина вписали в раздел «Современные технологии» сетевой Книги рекордов Гиннесса — как первооткрывателей живого времени и одновременно как первых практиков, шагнувших назад на такое-то время (указывался точный период вплоть до наносекунд) и вперёд на такое-то (указывался точный период вплоть до наносекунд). Таковы были первые рекорды по воздействию на время в истории человечества.
Банки Зиновия Манчука были признаны самыми надёжными в мире. Деньги текли туда рекой. Да и как иначе? Ведь то были банки носителя машины времени. Даже ООН хранила деньги на рублёвом счету в первом банке З. А. Манчука. Банк именовался «Первым надёжным» — и в том названии читалась чистая рекламная правда.
Рубль сделался самой твёрдой валютой и был уложен в корзину ключевых валют. Сверху. На доллар и евро. З. А. Манчук получил премию Центробанка, такую большую, что её хранили в толстых подвалах этого самого Центробанка. Финансисты в соавторстве с историками и физиками вывели гипотезу, согласно которой роль личности в истории прежде преуменьшалась.