— За этим-то они и читают земные книги, — сказал я.
— Страх обострил вашу мысль, уважаемый землянин, — заметила Орнейда.
Повторяемое ею прилагательное порядочно меня раздраконило.
— У змоймогданцев принято обращаться с эпитетом?
— К чужакам. — Она сверкнула очами.
— Обращение я позаимствовал из собственных писем к издателям, — вставил Афанасий. — Из вздорных рабских форм: уважаемый такой-то да с уважением к такому-то… Пишешь, а сам от унижения трясёшься.
— Издеваетесь, значит, — выдохнул я.
— Однобоко понимаете. Не желаете ли стать своим? Свои живут без эпитетов, — сказал писатель. — Чем меньше прилагательных, тем живее необходимые определения. Хотите ли вы вернуться на Землю? Вот в чём вопрос, уважаемый Софрон. — Он поднял руку, не позволяя себя перебить. — За столом, за водочкой вы разоткровенничались. Вы говорили, а я пальцы загибал. Давайте-ка повторим… У вас двухкомнатная квартира. От дедушки с бабушкой по наследству досталась. Живы, но стары ваши родители. Вы их единственный сын. Об отце с матерью нужно заботиться. Но сумеете ли вы? Вы берёте у них взаймы и с трудом отдаёте, называете себя попрошайкой. С бывшей женой вы в разводе. Характерами не сошлись и через мысль не сблизились. Детей не родили. Репортёрскую свою работу вы и любите, и не любите. От цензуры и самоцензуры вас тошнит. Карьеры в прессе не сделали. Рассчитываете, правда, на прибавку в зарплате, но её съест инфляция. В перспективе нацеливаетесь на кресло ответственного секретаря, но это если газета не умрёт, а идёт как раз к тому.
— Вы как будто положили мою судьбу на весы.
В голосе своём я услышал ехидство. Злое ехидство. Поганое. Нет, так не годится умирать.
— Я как будто положил судьбу Земли на весы, — холодно парировал он.
— Вы и Землю способны прикончить? Я слишком мелко плаваю.
— Я властен только над миром, который сотворил.
— А как же книга? Вы перебросили её.
— Книгу и себя вы доставили в мой мир. На этой стороне действуют мои законы бытия.
— А как же книги, которыми вы снабдили Змоймогдан?
— Разве я снабжал? То было при творении. Единственную дополнительную книгу принесли сюда вы. Тома, что вы видели в моём доме, либо напечатаны на Змоймогдане, либо воссозданы силой моей мысли. Не исключаю, что я мог бы вмешаться в ход истории Земли. Но о таких экспериментах и думать-то страшно. Это тема для землян. И для их творца.
— Для одиночки, заточившего себя в розовом домике, вы неплохо дискутируете.
За Афанасия ответила Орнейда:
— Бог часто спорит сам с собой.
Помолчав, Афанасий снова заговорил:
— На осознание своей сущности даже самому простому человеку требуется много времени. Кому-то всей жизни не хватает. Осознать же себя богом… Я недавно ступил на эту дорогу, Софрон. Вот для чего мне нужен розовый домик. И нужна она. Любовь моя. Мысль моя.
— Представляю, как бы я принёс ответсеку интервью, взятое у бога! — вырвалось у меня.
— Бог ждёт ответа, — напомнила Орнейда.
Я опять утопал в её глазах.
— Идеальных решений нет. Есть правильные, — сказал писатель. — Итак, хотите ли вы вернуться?
Я опёрся на подоконник: привык думать так с отрочества, со школьных переменок. Одноклассники чесали языками или носились по коридорам, а я думал. Без сомнения, я был не таким, как все. И что-то из «не такого» во мне сохранилось. Видимо, эта инаковость и сработала, когда я загорелся идеей встретиться с Афанасием. Вероятно, чутьё и провело меня сквозь книгу, перекинуло к дому на холме.
— Вы неправильно формулируете вопрос, — сказал я. — Слишком коротко. Вводных маловато. Моё хотение зависит от положения, в которое вы меня ставите. Огласите приговор.
Афанасий дёрнул бородкой, а Орнейда шевельнула правой бровью.
— Ваше обратное перемещение недопустимо, — сказал наконец он. — Есть два варианта, два, как вы выражаетесь, приговора… Скажете, что хотите на Землю, и я убью вас. Безболезненно. Способ выберете сами. Предлагаю сотворить из вашего организма кучку пепла.
— Значит, кроме меня, никто не знает вашего секрета, — сказал я.
— Значит, вы тоже обладаете энергией воображения. До сего дня никто из землян не находил дорогу к моему дому. Вы обладаете не сотворяющей, но открывающей энергией. Как Орнейда. Подумайте-ка, что лучше: жить здесь или умереть?