Школьный и университетский троечник и обаяшка, уговаривающий человека стать покупателем, машину времени изобрести не мог. Вот продать… Но машину времени продал бы кто угодно. Такой товар в рекламе не нуждается. Его не рекламировать, а прятать надо. За такой товар недолго думая убьют.
Машину времени мог изобрести Климка. Клим Пробкин, учёный технарь. Климка, сказавший в юности с горькой мечтательностью: «Эх, будь у меня машина времени!..» И чёрным льдом сверкнули серые глаза.
Подходя к пятиэтажке на Первомайской, Зиновий костерил не Клима, а себя.
— Дурак! Чёртов кретин! Не туда в золотом телефоне смотрел! Застрял на актрисках и политиках… Надо было попки пониже… то есть папки пониже посмотреть! Был там Клим или не был?
Живёт ли Климка в этой пятиэтажке? На втором этаже у Клима раньше была однушка. Деньги на квартиру он выиграл у казино, разработав научный метод, названный им одноразовым. Фартануло Климу в студенчестве. С тех пор Пробкин не играл ни в рулетку, ни в карты.
С подъездного крыльца Зиновий оглянулся. Кажется, никого подозрительного.
Манчуку было страшно. Очень страшно.
Человеку с одной ногой, одной рукой, одним глазом и одним ухом есть ещё что терять. И потеря оставшихся конечностей и оставшихся органов будет куда чувствительней.
Судьба хранит друзей по старым адресам.
— Ну что, Климка, изобрёл машину времени?
— Машину времени… — протянул Пробкин. — В принципе…
На кухне, за поллитровкой «Рябины на коньяке», Клим рассказал о своём житье-бытье.
Из научного института, куда Пробкина взяли после университета, он уволился три года тому назад. Нанялся продавцом в винный магазин. Взяли без испытательского срока. Квалификация налицо. Вернее, на лице. Багровые щёки, сизый нос, слезящиеся глаза. И неподдельная радость при взгляде на витрину.
В институте вместо научных исследований директор и его замы заставляли физиков писать вздорные отчёты, ставить галочки да сочинять доклады «наверх». Доклады о светлом будущем.
Трудно сказать, что в НИИ было хуже: доклады в коммунистическом стиле или копеечная зарплата.
Но это плохое в финале привело к хорошему.
Однажды Клима осенило. Дома. Посреди ночи. С жуткого похмелья.
Он нашарил выключатель, зажёг в комнате свет, схватил лист бумаги и кое-что набросал. Схватил другой лист — и ещё кое-что набросал. Следующие листы он покрыл замысловатыми линиями, соединёнными в замысловатые фигуры, и скорыми расчётами. Головная боль сама собой отступила, в мозгу засияло солнце открытия. Вот так приходит вдохновение, понял Клим. Завершающий лист он снабдил заголовком: «Светлое будущее». За окошками и вправду светало.
О вычислении параметров входа в четырёхмерное пространство Клим Пробкин никому в НИИ не рассказал. Упекли бы в дурку.
— Как моего отца, — сказал Пробкин. — А я не сумасшедший. И отец мой не был сумасшедшим.
— Конечно, ты не сумасшедший, — быстро согласился с ним Зиновий и рукою согнул в колене искусственную ногу. Нога заскользила по полу, распрямляясь обратно. Манчук вздохнул.
Пробкин допил из стакана рябиновую. Настойку он пил как компот. Заедал хлебом с маслом.
В детстве и юности Клим хлебнул лиха. Родители его не были коренными москвичами. Квартиру снимали. Мать Клима, которую Зиновий запомнил такой красивой женщиной, какую хорошо бы поместить на картину, оставила семью, когда Климу было двенадцать, ушла к москвичу с квартирой, машиной и диссертацией — именно так отец Клима описал своего соперника сыну. Когда Климу исполнилось девятнадцать, отца его забрали в дурку. Там он и сгинул. Что-то с сердцем. Клим переехал в студенческую общагу. Его, хмурого, сторонились, считали ненормальным.
— Климка, так ты изобрёл машину времени?
— Ничего не изобрёл. Мало теоретически вычислить координаты входа! Надо сконструировать капсулы: приёмник координат и предметный передатчик, работающие в четырёхмерной сетке. Это не так-то просто… Я одной «Рябины на коньяке» ящиков двадцать выдул, пока понял, сколько всего предстоит сделать.