Зиновий не возражал. Живя с Пробкиным, он усвоил одну премудрость: не мешай тому, кто умнее.
Использовав купленную начинку, Клим заново собрал коробок. И проверил его счётчиком Гейгера. Счётчик неприятно потрескивал, но Пробкин заявил:
— Норма. Это так, на всякий случай. Батарейки заводские, американские. С документами. На отходах радиоуглерода работают. Причиндалы не отвалятся, башка не полысеет. Пожизненная гарантия. Энергия, Зиня.
— Очуметь, — сказал Манчук.
— Соберу второй блок, — сказал Пробкин.
В канун Нового года Зиновий стоял у календаря, опираясь левым плечом на стену. Календарь был наклеен на кухонную дверь. Пять лет назад Зиновий продал квартиру на Якиманке и поселился на Первомайской.
В коридор заглянул из комнаты изобретатель Пробкин.
— Новогодний сюрприз, инвестор, — сказал он, ухмыляясь как неудачник, который вот-вот всем покажет. — Не хочу ждать первого января. Да и ёлки у нас, в принципе, нет.
На письменном столе в комнате были установлены в подставки два блестящих металлических яйца.
— Никелид титана, — сказал Клим. — Ты его не переживёшь — он тебя переживёт.
— Понятно, — сказал Зиновий. — Не очень.
— Ты что, лежал в больнице и про нитинол на слышал? Ах да, тебя по упрощёнке пустили. Всё отчекрыжили.
— Батарейки не забыл поставить? — перебил Зиновий друга.
— Не забыл. Внутри яиц блоки, а в них всё.
— Всё, — выдохнул Манчук. — Как у Кощея?
— Как у пары Кощеев. Поздравлять не стану, инвестор. Поздравлю, когда получится. Если получится.
— Твои яйца — машина времени? — несмело спросил Зиновий.
— Мои яйца при мне. А это… это наши общие яйца.
— Наши?
— Две половины машины времени. У каждой капсулы — своя функция.
— Честно говоря, ты меня не убедил, Клим. Видел я твои батарейки. С мизинчик младенца… Несерьёзно как-то… Надолго их хватит?
— Навсегда. Нам с тобой навсегда.
— Не понял.
— Устаю я от твоей тупости, Зиня. Батарейки с ядерным стержнем. Они не только нас с тобой, они египетские пирамиды переживут.
— И что с этими яйцами теперь делать?
— В организмы вшить.
— К-куда?
— Я прикинул: есть несколько мест. Доктор определит точно, куда.
Манчук тонко и печально просвистел.
— Опять хирург?!
Клим приблизился к другу. Похлопал его по обрубку плеча. Постучал кулаком по протезу. Показал палец стеклянному глазу. Дунул в дырку от уха.
— Тебе эта операция пустяком покажется.
На хирургические операции, под которые пришлось подкупить треть персонала отделения (оптом, подумал Зиновий), Пробкин потратил почти все оставшиеся деньги. Хирург, вшивавший капсулы времени в тела пациентов, пил не «Рябину», а «Мартель».
Официальные диагнозы у обоих пациентов были идентичными: аппендицит. Заштопали их на удивление аккуратно. Через неделю друзья вернулись в квартиру, оклеенную чертежами и схемами.
— Думаешь, твой врач не сдаст нас в будущем? Не продаст бандитам?
— Зиня, ты неисправимо глуп. Будь так, как ты говоришь, мы бы оба в морге или на кладбище лежали. Сейчас лежали бы. Этот врач нас психами считает, вот пусть и считает. С клеймом психа ты получаешь некоторые преимущества… В этом я убедился на собственном опыте. Люди думают, что ты чокнутый неудачник, а поворачивается наоборот… Короче, Зинька, хватит болтать. Давай проведём эксперимент. Ты как, не боишься?
— Не представляю, что и где… Как и на что…
— Воздействовать, — подсказал Пробкин. — Видишь ли, прошлое уже написано. Легче всего уловить возмущение, если часть уравнения известна. Теоретически.
— Какого уравнения?
— Был один случай, не поддающийся рациональному объяснению. В школе. Мне четырнадцать было. У меня пропала книга с полки. «Час Быка» Ефремова. Между прочим, отец подарил. Первое издание. Семидесятого года. Я по всей квартире искал.