Зиновий опустил глаза. Изучал колено протеза. Телесного цвета протез торчал из шортов.
— Увёл книгу ты, Заманчук. Ты приходил ко мне. Больше никто, в принципе, ко мне не ходил. Ты спёр её, пока я торчал в туалете. Ты спешил и прореху в книжном ряду оставил. Вот почему я сразу заметил пропажу. И на тебя подумал.
Зиновий разглядывал царапину на колене. Корейцы писали в документации, что материал стоек к царапинам.
— Я собирался поговорить с тобой, Заманчук. Молчать не собирался. Но в тот же день увидел книгу у себя на полке. На привычном месте. И выбросил эту историю из головы. Но теперь…
— Я тогда подумал, ты в мой шкаф залез… — сказал Зиновий, не поднимая головы.
Историю с томом Ефремова он тоже помнил. Разумеется, со своей стороны. Зиновий заметил книгу у друга на полке месяцы спустя. Роман этот Зиновий и не открывал. Размышляя с досадой о том, каким образом книга вернулась к хозяину, он решил: Климка его вычислил. И залез в его шкаф. Но как догадался, куда лезть?
— Мы часто приписываем людям то, что сделали бы сами! — отчеканил Клим Пробкин. — Так в нас говорит антипод совести!
Зиновий поднял голову.
— Что я должен делать?
— Приёмник улавливает волновые возмущения будущего и отыскивает их нити в прошлом. Приёмник — это ты, Зиня. Передатчик перемещает предмет в координатной сетке. Передвигает в пространстве и времени.
— Передатчик — это ты, Климка.
— Иногда ты соображаешь. Я буду перемещать предметы. Живой организм в координатной сетке не переместить. На живые клетки машинка не действует. Только на неодушевлённые предметы.
— Предметы, которые археологи находят не в своих эпохах, вроде как не по адресу…
Пробкин покривил губы. Зиновий вздохнул. После сумасшедших лет изобретательства и после операции Климка похудел. И так-то был вешалка вешалкой, а теперь в сучок лесной превратился, в осинку высохшую. И я не здоровяк, отметил Зиновий. Нет, развил он эту мысль, в будущем я оздоровлюсь и подкачаюсь. Дайте только срок. И тренера дайте.
— Книга, о которой мы говорим, — сказал Пробкин, — предмет известный. Возмущение, как я предполагаю, мы зафиксируем в ближайших минутах. Машинка настроена на последовательный приём: первыми фиксируются ближайшие возмущения. Воздействие состоится сегодня. Привычки откладывать я не имею. Короче говоря, искать не придётся. Я встану тут, у окна. Ты встань к противоположной стене. Система моделирует события на ограниченном пространстве. Ну вставай, чего ждёшь?
— Эй, глаза не закрывай! Сосредоточься. Машинка внутри тебя учует возмущение и покажет числа. Числа обозначают события в пространстве-времени. Код для входа: «Рябина на коньяке — раз, два, три». Код для выхода: «Зиновий и Клим — раз, два, три». Готов, Зинька?.. Называй первый код.
Зиновий произнёс кодовые слова.
Он всё-таки закрыл глаза на мгновение. Или на два мгновения. Кто их сочтёт!
Открыв глаза, Манчук узрел пред собою, на расстоянии метра, тускло светящийся белый шарик. На уровне глаз. По краям неровный и расплывчатый, шарик казался пушистым. Этакий теннисный мячик, только поменьше. Мерцая матово, он вертелся. Исчезал и вновь появлялся.
Заговорил Клим:
— Диффузный мячик — это точка A. Текущий событийный момент A в будущем. Хрономомент.
Над шариком вспыхнули белым два ряда чисел.
— Это, Зинька, время будущего и время настоящего. От года до наносекунд. Век я не стал указывать, это лишнее.
Наносекунды сливались в сплошной белый прямоугольник.
От мячика протянулись лучами две белые нити. Замерли в метре от Пробкина. Одна нить была чуть короче другой.
— Точки B и C, — сказал Клим. — Два хрономомента в прошлом.
На конце нити, ведущей к точке B, обрисовался, как в кадре, не шарик, а относительно большой полупрозрачный предмет. Искомая книга! Книга Ивана Ефремова «Час Быка» 1970 года издания. Она двигалась! Её обхватили пальцы. Человеческая рука клала книгу на горизонтальную полку шкафа и прикрывала помятой школьной тетрадкой. Сквозь книгу пролегли три оси, у их окончаний-стрелок ярко прорисовались белые числа.
— Широта, долгота, высота, — объяснил Пробкин.