— Прямо сейчас сотня феллахов засыпает песком вход в подземелье! — донеслось до Бонапарта. — Заодно они хоронят солдат, что ты там оставил! Но это и твоя могила, ты здесь всего с небольшим отрядом, и никто из вас не выйдет на поверхность! Спасибо, что позволил мне прийти сюда и получить сокровище Сфинкса, глупый француз!
— Догнать и захватить живым! — быстро скомандовал Бонапарт. — Десять солдат и сержантов, живо! Остальным занять круговую оборону, но продвигаться вперед, туда, откуда донеслись выстрелы! Принюхивайтесь, черт возьми, вы знаете запах пороха! Колиньи, пошлите пару людей назад, пусть проверят, что там с выходом!
Колиньи исполнил приказ, и тут же об этом пожалел: едва ушли его головорезы, как сразу послышались выстрелы и крики. Их окружали. Вероятно, враг пока уступал французам в численности, но в тесноте извилистых переходов это не играло роли. Откуда-то слева послышался звон сабель и чей-то крик. Еще выстрел, ответные выстрелы гренадеров. Коридоры все сильнее заполнял дым, факелы не помогали видеть врага.
— Не стрелять, черт возьми! — закричал Бонапарт. — Штыки!
Гренадеры подчинились, но большого толка от этого не было — враги продолжали стрелять. Их вполне устраивало, что французы кашляют от дыма, ведь арабы всегда могли немного отступить и отдышаться. Офицер доложил о потерях: приблизительно два десятка человек. Держась с двумя пистолетами в руках вплотную к генералу, Колиньи в очередной раз поражался его выдержке. Под обстрелом и сабельными ударами со всех сторон они продолжали двигаться вперед.
Вот только если Имад хотя бы приблизительно знал, как следует отыскивать дорогу в лабиринте, то французы двигались наугад. Прошло меньше часа этого жуткого боя, когда все, казалось, уже навсегда оглохли от грохота выстрелов в замкнутом пространстве, отряд уперся в тупик. Нужно было возвращаться, но теперь каждый коридор простреливался врагами. Две атаки просто захлебнулись — в задымленных узких проходах людям Имада достаточно было стрелять наугад.
— Проклятье... — процедил сквозь зубы Бонапарт. — Я потеряю здесь самых лучших и преданных людей, если мы будем прорываться несмотря ни на что. А самое худшее — нам придется вернуться, и рыть песок, чтобы снова увидеть солнце, а негодяй Имад унесет отсюда нечто очень ценное.
— Наверху нас ждет Саламандра! — напомнил Колиньи, уже порядком напуганный. — Она окупит все. А Имада я вам отыщу, клянусь!
— Ну что ж, тогда попробуем вырваться... — прошептал генерал и сжал фигурку Льва. — Солдаты! Слушайте своего генерала!
Он успел лишь начать, как снова в стороне начался бой. Стрельба и крики постепенно приближались, и Бонапарт переглянулся с Колиньи — стало ясно, что кто-то идет им на помощь.
— Мой верный Мюрат? — предположил Наполеон. — Или Дезе? Но как они могли узнать, Колиньи?
— Я сделал, что мог для обеспечения секретности. Но, думаю, вы простите мне мою ошибку?
— В этот раз — возможно. Тише! Все тише! Кто там кричит? Женщина?
И когда все умолкли, из глубины переходов донесся женский голос:
— Мой генерал! Наполеон Бонапарт, вы слышите меня?! Вы живы?!
Это был голос Джины Бочетти. Ее разведчики заметили странные работы саперов посреди пустыни, и выследили Бонапарта, спустившегося в подземелье. Затем караул был уничтожен, а толпа пригнанных людьми Имада феллахов скрыла все следы под песком. Бочетти сама, своими руками разбросала бы этот песок и кинулась на помощь возлюбленному, но пришла еще одна новость: другой разведчик заметил вооруженную группу, вошедшую в малую пирамиду. Туда Джина и кинулась, собрав все свои силы. Уничтожив оставшихся наверху арабов и взяв одного из них в плен, она самым жестоким образом добыла все необходимые сведения. Теперь Бочетти с оружием в руках пробивалась к любимому, и интересовало ее только одно: успела ли она вовремя?
— Мой друг! — Пчела позволяла оценивать любые изменения в обстановке очень быстро, и тут же находить лучшее решение, поэтому Наполеон не медлил. — Колиньи, ответьте ей! Крикните, что я ранен и умираю. И ради Бога, поскорее добудьте крови, у нас много раненых — так залейте мне их кровью мундир!
Колиньи понял задумку мгновенно. Он прокричал Джине, все, что требовалось, и звуки боя стали стремительно приближаться. Растолкав гренадеров, итальянец окружил лежащего генерала своими людьми. На Бонапарте разорвали мундир и залили его кровью. Теперь паутина была растянута, осталось дождаться несчастной мухи, которая спешила, как могла.