2 ) Bourrienne, II, 298. — De Ségur, I, 426.
3 ) Bodin, Recherches sur l'Anjou, II, 525.— S ouvenirs d'un nonagénaire, par Besnard. — Sainte-Beuve, Causeries de lundi, глава о Вольнэе .— Miot de Melito, I, 297. Он хотел усыновить сына Людовика и сделать его королем Италии; Людовик отказался, ссылаясь
Вольнэю: «Франция хочет религии». Вольнэй сухо и смело ему отвечает: «Франция хочет Бурбонов». В ответ на это он получает такой удар ногой в живот, что падает без сознания; его поднимают, переносят к одному из друзей, где он вынужден оставаться несколько дней в постели.
Нельзя себе представить человека более раздражительного и вспыльчивого; тем более, что часто он намеренно бросает поводья и дает волю своему гневу, потому что, взорвавшийся кстати, да еще при людях, гнев этот вселяет ужас, вынуждает на уступки, поддерживает повиновение; а вспышки эти, полу-расчетные, полу-невольные, не только облегчают его самого, но порою и выручают, как в частной, так и в общественной жизни, как с посторонними, так и со своими, в сношениях с учреждениями, с папой, с кардиналами, с посланниками, с Талейраном, с Беньо, с первым встречным 1), когда ему нужно показать себя и держать людей в струне.
Народ и армия считают его невозмутимым; но вне поля сражения, где он на себя надевает бронзовую маску, вне официального
_________
на то, что такая слишком явная милость может снова вызвать к жизни толки, которые ходили когда-то по поводу рождения этого ребенка. В ответ на это Наполеон, взбешенный, схватил принца Людовика поперек туловища и со страшной силой вышвырнул его вон из комнаты. — Mémorial, 10 октября 1816. Наполеон рассказывает, что на последнем заседании в Кампо-Формио, чтобы покончить с упорством австрийского уполномоченного, он вскочил, схватил со столика фарфоровый сервиз, разбил его о паркет и сказал: «Так я разобью через месяц и вашу монархию». (Буррьенн оспаривает этот случай).
1 ) Varnhagen von Ense, Ausgewählte Schriften, III, 77 (публичная аудиенция , 22 1юля 1810). Вначале Наполеон говорил с посланниками русским и австрийским довольно сдержанно, заставляя себя держаться в пределах вежливости; но в конце концов он не вытерпел. Встретив какое-то совершенно неизвестное и непричастное к делу лицо, он бросается на него, допрашивает, распекает, угрожает ему и долгое время держит его в самом унизительном положении. Ближайшие свидетели этой выходки, наблюдавшие ее не без некоторого внутреннего страха, уверяли потом, что этот приступ ярости не оправдывался решительно ничем, что Император просто искал выхода своему скверному настроению, что он преднамеренно обрушился на этого злополучного человека, чтобы нагнать страху на остальных и заранее отбить всякую охоту сопротивляться.
Сравните Beugnot Mémoires, I, 380, 386, 837. — Этой смесью запальчивости и расчета объясняется также и его поведение на острова св. Елены, его обращение с Гудсоном Лоу, все эти необузданные колкости и оскорбления, которые он как пощечины швыряет прямо в лицо губернатору. (W. Forsyth, H ist or у of the captivity of Napoleon at Saint-Helena, fromthe letters and Journals of sir Hudson Lowe, III, 306).
51
представительства, где необходимо достоинство, почти всегда впечатление у него непосредственно переходит в выражение, внутреннее сказывается вовне, первое движение срывается у него и летит, как стрела. В Сен-Клу Жозефина однажды застает его на месте преступления, в самый разгар любовного свидания, и он с такою яростью бросается на виновницу досадной помехи, что та едва успевает спастись; и вечером еще, чтобы ее унизить окончательно, он продолжает бесноваться, всячески оскорбляет ее, ломает мебель, попадавшую под руку» 1). Незадолго до установления империи Талейран, любитель всякого рода мистификаций, уверил Бертье, что Первый Консул не прочь принять королевский титул. Бертье поспешно направляется через весь зал, переполненный публикой, с сияющим видом разлетается к хозяину и рассыпается в приветствиях 2). При слове «король» глаза у Бонапарта сверкнули; он приставил кулак к подбородку Бертье и, наступая на него, довел его, таким образом, до стены: «Дурак, — сказал он, — кто это вам посоветовал растревожить мне печень? В другой раз не берите на себя подобных поручений».
Таково его первое инстинктивное движение: броситься на человека и схватить его за горло; на каждой странице, за каждым написанным словом чувствуются взрывы и вспышки такого рода, выражения и интонации человека, который вскакивает, душит и валит на пол. Диктуя у себя в кабинете, он ходить большими шагами 3); а если он возбужден, в чем тоже не бывает недостатка, то речь его пересыпается яростными ругательствами и даже проклятиями, которые приходится выпускать. Их, однако, не всегда выпускают, и тому, кто читал подлинные черновики его писем, касающихся церковных дел 4), десятками попадаются самые непозволительные площадные слова.
_________
1 ) M-me de Rémusat, II, 46.
2 ) Там же, I , 359. — Les Cahiers de Со ign е t, 191 : «Уже в Позене мне пришлось видеть, как он садился на лошадь в таком раздраженном состоянии, что перескочил через нее на другую сторону и стегнул хлыстом своего берейтора».
3 ) M-me de Rémusat, I, 222.
4 ) Особенно в письмах, адресованных к кардиналу Гонзальви и к префекту Монтенотте. (Это указание я получил от Госсонвилля). — Впрочем таких выражений он не щадит и при разговоре. Во время одной поездки по Нормандии, он требует к себе епископа Сэза и публично говорит ему: «Вместо того, чтобы соединять партии, вы делаете различие между конституционалистами и неконституционалистами.
52
Нетерпелив он невероятно. Когда он одевается 1), то бросает на пол, куда попало, не понравившуюся ему одежду... В дни торжеств и парадов его камердинеры должны сговориться заранее и улавливать мгновения, чтобы одеть его. Он рвет и швыряет все, что его сколько-нибудь стесняет; случается, что бедный лакей, невольный виновник какого-нибудь пустяшного неудобства, получает весьма осязательное доказательство его гнева.
Нельзя себе представить, чтобы мысль могла нестись так неудержимо, как у него. Его почерк, когда он пытается писать сам, это какой-то набор значков, несвязанных и непонятных 2); половины букв не хватает; когда он перечитывает свою рукопись, он и сам ничего не может разобрать. В конце концов, он почти не способен написать письмо своей рукой, да и сама подпись его превращается в какие-то каракули. Он поневоле диктует, но диктует так быстро, что секретари едва поспевают за ним. В первые дни своей службы они обливаются потом и не успевают занести и половины того, что он говорит. Бурьенну, Меневалю и Марэ приходилось прибегать к стенографии, так как он никогда не повторял ни одной своей фразы; тем хуже для пера, если оно запоздало, и счастье для него, если взрыв восклицаний и проклятий даст ему возможность наверстать пропущенное.
Нет человеческой речи, которая сверкала бы и неслась такой могучей волной, как у него; иной раз без всякой осторожности и сдержанности, даже в тех случаях, когда такие словоизвержения и бесполезны, и даже недостойны. Но в такие минуты его душа и его ум переполнены, и под давлением этой внутренней бури, вдохновенный импровизатор и полемист