58
«Необычайно эгоистические наклонности», продолжаются эти отзывы и в Военной Школе 1), «очень самолюбив, честолюбив, все считает своим, любит одиночество», оттого, конечно, что в обществе равных ему не удается быть господином, а там, где нельзя повелевать, он всегда чувствует себя стесненным.
«Я жил особняком от моих товарищей», говорит он позднее 2); «за школьной оградой я облюбовал себе местечко, куда постоянно забирался и где мог мечтать вволю. Когда мои товарищи хотели посягнуть на мои права в этом углу, я отстаивал их всеми силами; у меня тогда уже было инстинктивное чувство, что моя воля должна брать верх над всякою другою и что все приглянувшееся мне должно быть моим». Возвращаясь в своих воспоминаниях к более раннему периоду своей жизни, еще под отцовской кровлей, в Корсике, он сам о себе говорит, как о маленьком злостном дикаре, непокорном, не знающем никакой узды и лишенном совести 3). «Я ничего не признавал и никого не боялся; бил одного, царапал другого, нагонял страх на всех и каждого. Избив, искусав брата Иосифа, я шел на него же жаловаться, как только тот приходил в себя». Великолепный прием, к которому он неуклонно прибегает всю жизнь: это уменье лгать с выгодой для себя ему присуще от рожденья. Впоследствии, уже сложившимся человеком, он кичится им и считает его признаком и мерилом политического превосходства; он с удовольствием вспоминает, как один из его дядей еще в детстве предрек ему славу и господство над миром, основываясь на его привычке постоянно лгать 4).
_________
1 ) Yung, I, 125.
2 ) M-me de Rémusat, I, 267.—Yung, II, 109. Вернувшись в Корсику, он силой берет верх над всей семьей. «С ним нельзя было спорить, говорит его брат Люсьен; он сердился на малейшее замечаете и выходил из себя в ответ на самое незначительное сопротивление; даже Иосиф (старший) не смел возражать своему брату».
3 ) Mémorial, 27—30 августа, 1815.
4 ) M-me de Rémusat, I , 105.—Нельзя себе представить более искусного, и более упорного софиста, более настойчивого, убедительного и красноречивого в тех случаях, когда ему нужно было доказать свою правоту и справедливость. Отсюда все, что он диктовал с острова Св. Елены, его прокламации, послания и дипломатическая переписка; отсюда сила его слова, столь же могучая, как и сила его оружия, его влияние как на подданных, так и на противников, а также и то посмертное влияние, которое он оказывает на потомство. — Он в такой же
59
Отметьте это словечко дяди: в нем выразился весь опыт человека того времени и той страны. Вот чему научала общественная жизнь в Корсике; в силу неизменной связи, мораль здесь применяется к нравам. Действительно, такова мораль, ибо таковы нравы, во все времена и во всех странах, где полицейская власть бессильна, где правосудие отсутствует, где общественное дело принадлежит тому, кто его забрал, где междоусобные войны свирепствуют, не зная ни удержу ни пощады, где каждый носит оружие, где допускаются все способы обороны, обман, притворство, плутовство, на ряду с ружьем или кинжалом. Так было в Корсике в XVIII веке, так было и в Италии в XV веке.
Вот первые впечатления Бонапарта, точно взятые из времен Борджиа и Макиавелли; вот где зародились его первые полу-идеи, которые впоследствии послужили основой его зрелым мыслям; здесь же заложен фундамент его будущего умственного здания и тех представлений, которые он составил себе о человеческом обществе. В дальнейшем, по окончании французских школ, при каждом его посещении родины и пребывании там, впечатления эти удваиваются и укрепляют в нем ту же конечную идею. «В этом краю» — пишут французские комиссары народ не имеет никакого абстрактного понятия «о принципе», чего бы он ни касался, социальных интересов или правосудия. Правосудие не отправляется; в два года совершено сто тридцать убийств... Институт присяжных парализовал последнюю возможность наказания преступников; никогда самые неопровержимые доказательства и даже сама очевидность не заставят присяжных, набранных из членов одной и той же партии или даже семьи обвиняемого, вынести
________
степени адвокат, как полководец и администратор. Стремления и сущность этого характера сводятся к тому, чтобы никогда не считаться с истиной, но чтобы и писать, и говорить, всегда имея в виду аудиторию, как бы защищая свое дело в суде. — Такой талант без труда созидает призраки, которые обманывают аудиторию; но так как и сам автор составляет часть аудитории то он кончает тем, что вводит в заблуждение не только других, но и себя самого; так было с Наполеоном.
1 ) Yung , II, III ; (рапорт Вольнэя, корсиканского комиссара, 1791); II, 287. (Памятная записка, которая дает верное представление о военном и политическом состоянии Корсики в декабре 1790); II, 270. (Донесете депутата Лакомба Сен-Мишель, 10 сентября, 1793)— Miot de Melito, I , 131 и последующие страницы. (Он был комиссаром, восстановлявшим порядок и мир в Корсике, в 1797 и 1801).
60
ему обвинительный приговор; если же обвиняемый принадлежит к противной партии, присяжные опять-таки оправдают его уже из страха мести, рано или поздно, но, во всяком случае неизбежной. Духа общественности не существует, нет никакого организованного общества, а просто толпа мелких, враждующих партий... В Корсике нет безродных, а следовательно, не связанных с какой-нибудь парией; тот, кто захотел бы держаться особняком, навлек бы на себя общую ненависть... Все главари отдельных партий преследуюсь одну цель: достать денег какими бы то ни было путями. Их первая забота — окружить себя преданными, безответными людьми и между ними распределить все должности... Выборы производятся силою и всегда с оружием в руках... Партия, одержавшая верх, пользуется своим торжеством, чтобы отомстить противнику, и только умножает всякого рода насилия и несправедливости... Главари организуют между собою аристократические союзы... и допускают всякие злоупотребления. Они не вводят налогов и не взимают недоимок, чтобы заручиться возможно большим количеством выборных голосов, а также из родственных и партийных соображений. Таможни существуют только для обогащения друзей и родных. Жалованье не достигает по назначению. Деревня необитаема, потому что ничем не гарантирована безопасность. Крестьяне не покидают ружья даже на пашне. Без конвоя нельзя сделать ни шагу; иной раз приходится назначать пять, шесть человек охраны, чтобы переслать письмо с одной почтовой станции на другую.
Дополните этот общий набросок тысячью событий, которые в нем подразумеваются; вообразите все мелкие ежедневные факты, которые передаются любопытными соседями из уст в уста со всеми характерными подробностями и пересуживаются ими с сочувствием или с негодованием 1): вот курс морали, который был пройден молодым Бонапартом.
За столом ребенок вслушивался в разговоры взрослых и по какому-нибудь слову, в роде сказанного дядей, по выражение лица, восторженному жесту или пожиманию плеч он
________
1 ) Miot de Melito , II, 2: «Приверженцы семьи первого консула... видели во мне только орудие своих страстей, предназначенное исключительно на то, чтобы избавлять их от врагов и сосредоточивать все милости на их любимцах».
61
узнавал, что господствующее течение жизни не мир, а война, узнавал, какие хитрости нужны, чтоб в ней удержаться, с какими усилиями и жестокостями приходится пробиваться, с каким трудом взбираться... Остальное время дня, предоставленный самому себе, на попечении кормилицы Иларии и ключницы Саверии, он бродить среди простонародья, слушает разговоры моряков на пристани или местных пастухов, и в их наивных восклицаниях, в их простодушном восхищении перед удавшейся засадой или ловкой западней, его юный мозг находит энергичное подтверждение тех уроков, которые он уже получил дома. Это было его школой житейской мудрости. В таком раннем возрасте эти уроки западают глубоко, в особенности же, если сама натура идет им навстречу; здесь же сердце готово принять их слепо, потому что воспитание идет рука об руку с инстинктом. Таким образом, с самого начала революции, когда он снова попадает в Корсику, жизнь ему представляется тем, чем она и была на то время на самом деле, борьбой всеми родами оружия. И вот в этой-то замкнутой области он и действует не задумываясь, свободней чем кто-либо 1). Если он и приветствует закон и правосудие, то больше на словах, да и то как-то иронически; в его глазах закон — только безжизненная фраза из кодекса, правосудие — книжная фраза, и сила первенствует над правом.