Вот эта-то лихорадочная охота, которую остановить может только достижение, это упорное преследование, стихийная скачка, для которой само достижение всегда бывает лишь новой точкой отправлены, — и есть настоящей, прирожденный склад, естественное течение его мысли, излюбленное и непринужденное. «Я, — говорит он Редереру 2), — работаю постоянно. Если я и кажусь человеком, у которого на все готов ответ и который найдется во всяком положении, то это происходит оттого только, что, прежде чем за что-нибудь браться, я долго раздумываю, я предусматриваю все, что может случиться. Не гений дает мне уменье найтись мгновенно во всякой беседе и при всяких обстоятельствах, а постоянное размышление, постоянная работа мысли... Я всегда работаю, за обедом, в театре. Я встаю по ночам, чтобы работать. Прошлой ночью я встал в два часа, сел в кресло у камина, чтобы ознакомиться с докладом о состоянии и расположении моих войск, представленным мне вчера вечером военным министром; я нашел в нем двадцать ошибок, отметил их, а сегодня утром отправил министру, который в данную минуту вместе со своим бюро и занят их исправлением».
Его помощники сгибаются и изнемогают под тяжестью той задачи, которую он на них возлагает и которую он
________
1 ) De Pradt, Histoire de l'a mbas s ade dans le gran d-d u c h é de Varsovie en 1812, préface, crp. X h 5.
2 ) Roederer, III, 544 (24 февр . 1809).- Cm . Meneval, Napoléon et Mari e-L ouise, souvenirs historiques, I, 210—213.
сам выдерживает без всякого труда. В период консульства он иной раз с десяти часов вечера и до пяти утра председательствует на частных заседаниях секций по вопросам внутренней политики... В Сен-Клу он сплош и рядом держит членов Государственного Совета с 9 ч. утра до 5 ч. вечера, с одним перерывом в четверть часа, и к концу заседания кажется не менее бодрым, чем вначале 1). Во время ночных заседаний некоторые из участников падают от изнеможения, военный министр засыпает; он их расталкивает, будит: «Бодрей, граждане, проснитесь! ведь только два часа! Нужно отработать деньги, которые платит французский народ!» Консулом и императором он от каждого министра требует отчета в мельчайших подробностях; часто они выходят из Совета измученные теми бесконечными допросами, которым он их подвергает; он же не обращает на это внимания и отзывается о таком дне, только как о небольшой передышке для своего ума. Мало того, очень часто те же министры, вернувшись домой, находят у себя десятки его писем, на которые он требует немедленного ответа, а для этого не хватит иной раз и целой ночи 2).
________
1 ) Pelet de la Lozère, Opinions de Napoléon au Conseil d'Etat, стр . 8.— Roederer, III, 380.
2 ) Mollien, Mémoires, I, 379; II, 230,— Roederer, III, 434. Он стоит (во главе всего; он сам ведет и правительственную часть, и администрацию, и торговлю; по восемнадцати часов в сутки он проводить за умственной работой, с безукоризненной ясностью и систематичностью; в три года он сделал больше, чем любой король мог бы сделать за сто лет, La Valette, Mémoires, II, 75. (Слова секретаря Наполеона о работе Наполеона в Париже после Лейпцига): «Он ложится в одиннадцать часов, но зато встает в три часа утра и до самого вечера не бывает минуты, которую бы он не проводил за работой. Пора бы прекратить это, потому что и он не выдержит, а я еще раньше, чем он». — Gaudin, duc de Gaëte, M é m о i r e s, III (supplément), стр. 75. Рассказ о том, как однажды с 8 часов вечера, и до трех утра, Наполеон, вместе с Годеном, провел семь часов подряд за рассмотрением общего бюджета, не отрываясь ни на одну минуту. — Sir Neil Campbell, Napoleon at Fontainebleau and at Elba , стр. 243. (Дневник сэра Нейля Кэмпбэлля на острова Эльбе): «Я никогда не встречал человека, в каких угодно жизненных условиях, который был бы подобен ему по работоспособности и неутомимой длительностью его натуры. Кажется, что он находит особое удовлетворение в постоянном движении и любуется изнеможением своих спутников, падающих от усталости, чему я был неоднократно свидетелем, когда приходилось сопровождать его... Вчера, он провел она ногах весь день с восьми часов утра до трех пополудни, осматривая фрегаты и транспорты во всех подробностях, спускаясь до нижних помещений для лошадей, и потом отправился, верхом, на трехчасовую прогулку, чтобы, как он мне сказал посл е п e ребить усталость.
27
Количество фактов, которые скопляются и вмещаются в его уме, количество представлена, которые вырабатывает и производит его мозг, кажется превосходящим всякое человеческое дарование; и этот мозг ненасытный, неутомимый, неистощимый безостановочно функционирует таким образом в течете целых тридцати лет.
Благодаря другому свойству той же умственной структуры мозг этот никогда не работает непроизводительно, что составляет величайшее бедствие нашего времени. За три последних столетия, мы все более утрачиваем всякое истинное и непосредственное представление о вещах; благодаря комнатному воспитанию, сложному и продолжительному, мы, вместо настоящих предметов, знакомимся с их обозначениями: вместо местностей — изучаем карты, вместо животных с их борьбой за существование 1) — номенклатуры, классификации и, в лучшем случае, мертвые музейные образцы; вместо живых людей с их деятельностью и переживаниями — статистики, кодексы, различные истории, литературы, философии, словом, разные печатные обозначения и, что еще того хуже, обозначения отвлеченные, которые с веками становятся все отвлеченнее, все более отдаляясь от жизненного опыта, становясь все менее доступными пониманию, все более обманчивыми и окаменелыми, особенно же в вопросах гуманитарных и общественных. В этой области, благодаря территориальному расширению государств, соответственному умножению служебных учреждений и полнейшему смешению всех интересов, предмет настолько возрос и осложнился, что становится для нашего ума почти неуловимыми. Наше смутное представление неполное и неточное, плохо соответствует его истинной сущности или же не соответствует
________
1 ) Исходным пунктом великих открытий Дарвина было то обстоятельное физическое представление, которое он себе составил о животных и растениях, как о существах живых, проследив все течение их жизни, во всей ее трудности и отчаянной борьбе за существование. Вот этого-то представления и не достает рядовым зоологам и ботаникам, голова которых полна одних анатомических препаратов да гербариев. Наитруднейшая задача, всякой науки лежит в необходимости представить себе, по характерным образцам, но в сокращенном виде реальный предмет, как он существует вне нас, и его подлинную историю. Клод Бернар сказал мне как-то: «Мы только тогда будем знать физиологию, когда сумеем проследить шаг за шагом движение частицы углерода или азота, изложить ее историю, описать весь процесс ее прохождения через тело собаки, от момента ее восприятия собакой и до ее выхода».
ей вовсе; для девяти умов на десять, а быть может и для девяноста девяти на сто, оно стало пустым звуком; для остальных же, если бы им захотелось представить себе фактически существующее общество, понадобилось бы, сверх всякой книжной мудрости, еще лет десять — пятнадцать всякого рода наблюдений и размышлений для того, чтобы вызвать к жизни все те определения, которыми они наводнили свою память, чтобы их перевести, проверить и установить их точный смысл, чтобы в слово, всегда более или менее неопределенное и пустое, вложить полноту и ясность личного впечатления. Общество, государство, правительство, верховная власть, право, свобода — мы видели, как в конце XVIII века были искажены и искалечены эти важнейшие идеи! Как в большинстве умов, они, путем словесных рассуждений, сложились в аксиомы и догматы, и каких уродов породили эти метафизические бредни, сколько отвратительных нежизнеспособных недоносков, сколько чудовищных, зловредных химер!