Отложение России. Тут-то Наполеону представлялся случай испытать боевую ценность русского союза, который он рассчитывал сделать своей главной опорой. Александр не сумел предупредить войну – примет ли он по крайней мере открытое участие в ней? Если Россия возьмется за оружие, если Александр выполнит обязательства, принятые им на себя в Эрфурте, это сократит войну и, без сомнения, приведет ее к выгодному для Франции окончанию. Правда, Россия была занята борьбой со Швецией: в Финляндии и на Ботническом заливе еще длились военные действия, – но как раз в это время в Стокгольме вспыхнула революция (13 марта 1809 г.);
Густав IV был низложен, и на престол возведен безвольный Карл XIII. Этот переворот ускорил заключение мира; последний был заключен в Фридрихсгаме и санкционировал присоединение Финляндии и Аландских островов к России (17 сентября 1809 г.). Кроме того, Россия все еще воевала с Персией и Турцией: на Дунае ее войска возобновили военные действия, прерванные в предыдущем году, и старались вынудить у Порты уступку дунайских княжеств соответственно эрфуртскому соглашению. Тем не менее Россия располагала достаточными силами, чтобы оказать французам в высшей степени ценную услугу: диверсия в Галиции или Венгрии, поставив Австрию меж двух огней, отвлекла бы ее назад и парализовала бы ее стремление к Рейну.
Но двинется ли Россия? Наполеон прилагал все усилия, чтобы склонить ее к этому. Его недавно найденная переписка с Коленкуром проливает яркий свет на этот период: она свидетельствует о том, что сначала Наполеон совершенно искренне старался избежать войны, и показывает, как остро он в момент взрыва ощущал нужду в посторонней помощи и какое большое значение придавал содействию России. Эта переписка – ни что иное, как ряд настойчивых, упорных, горячих призывов. В пламенных выражениях он заклинает царя отозвать своего посла из Вены и двинуть свои войска в пределы Галиции; он назначает ему свидание под стенами Вены и предлагает ему долю в своей славе. «Неужели император (Александр) захочет, чтобы его союз оказался бессильным и бесполезным для общего дела? Вы хорошо знаете, что я не боюсь ничего. Но я в праве ожидать, что Россия для блага союза и спокойствия мира будет действовать решительно».
Для достижения этой цели он рад все обещать, взять на себя всякое обязательство: он предлагает теперь же заключить соглашение с Россией, которым были бы подробно определены и ограничены результаты войны; он готов сузить свои притязания – он ничего не возьмет себе при разделе Австрии: «Можно будет разъединить три короны Австрийской империи… Когда это государство будет таким образом разделено, мы можем уменьшить численность наших войск, заменить эти всеобщие наборы, ставящие под ружье чуть ли не женщин, небольшим числом регулярных войск и упразднить таким путем систему больших армий, введенную покойным прусским королем (Фридрихом II). Казармы превратятся в дома призрения, и рекруты останутся у сохи. Если желательно будет и после победы гарантировать неприкосновенность монархии, я дам согласие на это, раз она будет вполне обезоружена». Во всяком случае, можно заключить соглашение по вопросу о будущей судьбе австрийской Польши.