Испания справедливо гордится отпором, который она дала Наполеону: в течение шести лет она обнаруживала непоколебимую стойкость и мужество, почти превосходящие человеческие силы. Но, отдавая должное ее героизму, нельзя не признать, что он был обусловлен отчасти ее культурной отсталостью; закваской ее восстания были невежество и фанатизм. Она восстала во имя Бога, отечества и короля (Dios, patria, геу!), но Наполеон, восстановивший католический культ во Франции, не угрожал католицизму в Испании, не угрожал и ее монастырям: испанцы сами упразднили их некоторое время спустя. Наполеон хотел оставить неприкосновенной испанскую территорию, и мысль о разделе Испании родилась у него лишь тогда, когда сопротивление испанцев вывело его из терпения. Что же касается низложения старой династии, то Испания могла только выиграть от него. Наиболее беспристрастные из испанских писателей сами признают, что Жозеф не был лишен ни благих намерений, ни добрых качеств, что «Рере Botellas» не заслуживал тех насмешек, которыми его осыпали, и что в конце концов Фердинанд VII достаточно отомстил ему.
Если фактически завоевание Испании французам не удалось, отсюда не следует заключать, что эта великая борьба оказалась бесплодной. Испания окончательно пробудилась от оцепенения и приучилась к политической свободе. Старый порядок был поражен насмерть. После шестилетней борьбы с французами Испания затем ценой шестидесятилетней борьбы вынуждает свою восстановленную династию усвоить французские идеи.
Глава VI
Поход в Россию
Гибель великой армии. 1812
I. Разрыв между Наполеоном и Александром
Союз Наполеона с Александром, заключенный в Тильзите и, по-видимому, еще теснее скрепленный в Эрфурте, закончился открытым разрывом. Главными причинами его являются: во-первых, поведение России во время войны 1809 года; во-вторых, неудавшаяся русская женитьба Наполеона и его австрийский брак; в-третьих, последствия континентальной блокады для России; в-четвертых, беспокойство, внушаемое Александру бесконечным расширением империи Наполеона; в-пятых, территориальные присоединения 1810 года и ольденбургское дело; в-шестых, польский вопрос.
Поведение России во время войны 1809 года. Ранее мы ознакомились с теми надеждами, которые возлагал Наполеон на энергичные действия России. Он рассчитывал сначала, что Россия помешает Австрии начать новую войну с Францией, а потом что она сделает сильную и лояльную диверсию, чтобы отвлечь силы Австрии. И вот Россия не оказала ни одной из этих услуг. Язык русской дипломатии умалчивал кое о чем, и это ободрило Австрию; а вмешательство русской армии было и вовсе вяло.
После окончания войны Наполеон горько жаловался на слабость той помощи, которую он встретил со стороны своего тильзитского союзника. «Вы вели себя совершенно неопределенно», – говорил он Куракину. Россия оказалась безоружной перед Наполеоном, когда в Шенбруннском договоре решалась судьба австрийской Галиции. Наполеон присоединил к своему великому герцогству Варшавскому территорию с 1 500 000 душ; Россия должна была довольствоваться восточной Галицией с 400 000 жителей – это была очень незначительная компенсация за тот новый толчок, который получили польские национальные вожделения благодаря трактату 1809 года.
Неудавшаяся русская женитьба; австрийский брак. Выше мы видели, как Талейран нашел самое верное средство, чтобы подготовить расстройство брачного союза, к которому так стремился Наполеон. С того момента, как по совету этого дипломата Александр склонился к мысли предоставить разрешение этого дела своей матери, вдовствующая императрица Мария Федоровна ставила одно препятствие за другим; она оправдывалась учением православной церкви, которая запрещала брак с разведенным. Раз Наполеон отверг первую свою жену, где ручательство, что он не поступит так же со второй? Великая княжна Анна была уже невестой принца саксен-кобургского; наконец, вдовствующая императрица ставила требование, чтобы в Тюильри было православное духовенство и домовая церковь, так как русские великие княжны никогда не меняют веры. В сущности, она очень польщена была предложением Наполеона; она отлично понимала разницу между императором французов и принцем саксен-кобургским; когда дело разладилось, она испытала горькую досаду и упрекала своего сына, но, не любя самого Наполеона, она хотела доставить себе удовольствие, заставляя его подождать. Со своей стороны и царь стремился припутать к этому матримониальному вопросу другие вопросы, поставить окончательное согласие свое на этот брак в зависимость от уступчивости Наполеона в немецких и польских делах. Он играл с достоинством своего тильзитского союзника, его самолюбием государя и человека. Он не отдавал себе ясного отчета в том, насколько пламенно было у Наполеона стремление скорее обеспечить преемственность своей династии.