— Дядя Семен, а почему у вас есть усы, а у других солдат нету?
— Они все моложе меня.
— А как это моложе?
— Им меньше лет, чем мне.
— А сколько вам лет?
— Много, не сосчитать.
Любка гладит Семена по щеке и закручивает ему кончик уса.
Семен приглядывается к девочке. «Да, она уже не такая бледная, как была, и глаза смотрят веселее, и волосенки чистые, мягкие, блестят».
Прибежал Степка с собакой и тоже полез на колени к Семену.
Из-за «виллиса» вышел старшина Степан Иванович, остановился, скрестил руки на груди, усмехнулся:
— Ну, Семен, ты прямо как дома на завалинке с семейством расположился.
Дети прижались к Семену.
Старшина достал из кармана кусок сахара и протянул его ребятишкам.
— Если надо чего будет, обращайся прямо ко мне. Не знаю только, что начальство скажет, если узнает, что мы ребят с собой возим.
Ребята принялись собирать в траве мелкие цветочки и плести из них венки, однако короткие стебли рвались, но Семен нашелся — достал из кармана обрывок шпагата, и вот на голове у Любки уже красовался веночек.
— Семен Степанович, — услышал он знакомый голос.
Он оглянулся — по траве к ним торопливо шла Янкова Люба.
Приблизившись к девочке, она наклонилась и поцеловала ее.
— Ох, плохи у вас дела, — проговорила она.
Семен непонимающе уставился на Любу.
У сквера остановился легковой автомобиль, из него вышел Борис Полевой, корреспондент «Правды», и окликнул расстроенную Любу:
— В чем дело, партизанская семья, с Янко что-нибудь случилось?
— Нет.
— Что же тогда?
— Да вот у них, — она кивнула на ребят, — в Праге немцы бесчинствуют, убивают людей, когда уже ясен исход войны, товарищ подполковник.
— Не плачь, я понимаю, что душа у тебя чехословацкая, ничего, скоро узнаешь большую новость.
— Какую же? — Люба подошла ближе.
— Тебя вызывают в штаб… А ребята твои, что ли?
Люба молча отвернулась, и вместо нее ответил Семен, встав «смирно»:
— Мои, товарищ подполковник.
— Откуда же тебе их прислали?
— В лесу нашел.
Полевой потрепал девочку по щеке, и она спряталась за Семена, украдкой оттуда выглядывая.
— А ну покажись, что ты за солдат! — И он поправил Степке пилотку. — Откуда ты?
— Из Чехословакии! — смело, как учил его Семен, отвечал Степка.
— Соскучились мы по детям, — задумчиво проговорил Полевой. — Поиграть бы с ними, а танки отправить на переплавку и наделать бы из них тракторов!
— Так-то оно так, да видите, что творится в Праге, — вздохнул Семен.
— Интересно, какой приказ везет нам командир? — проговорил Попов, стоя с ветошью в руке — он только что кончил протирать танк и глядел на подъехавшего командира.
Улыбающийся майор подхватил детей и понес их к Семену:
— Ну, Семен Степанович, думаю, что скоро вы повезете их в Прагу.
Раннее утро. Суббота. Пятое мая. Над Берлином все еще клубятся тучи дыма и пыли. Танки, преодолевая развалины, стягиваются с разных улиц к скверу. С гусениц осыпаются обломки кирпичей, комки земли с травой.
В расположение батальона Донского въезжает пыльный танк, из него вылезают трое, прогибаются в поясе, разводят руки, приседают и даже подпрыгивают, делая затем глубокие вдохи.
— Мы уж забыли, как свет божий выглядит, — сказал другу Янко, потягиваясь. — Больше двух недель смотрю на него через прицел, все вижу разделенное на клеточки. И солнце что-то нам не показывается.
— Нужен дождик, — замечает Янков друг, поднимая глаза к небу, а затем глядя на землю. — Май на дворе. Не мешало бы и пыль смыть с танков. А на деревья посмотри — все в копоти, трава почернела, будто осенью.
Янко сорвал цветок, сдул с него пыль и скоро набрал маленький букетик.
— Для кого собираешь цветы, Янко? — кричит ему майор Донской, добродушно улыбаясь.
Янко, смутившись, прячет руку с цветами за спину.
— Ну вот, ты же мужчина, к тому же партизан и танкист, воевать можешь, а преподнести девушке букетик цветов смелости не хватает? — говорит майор.
— Я хотел сказать, что через три дня у Любы знаменательная дата…
— Какая же? — поинтересовался Донской.
В замешательстве Янко сует цветы в карман.
— Ну ладно, Янко, пошли вместе, я вижу, ты совсем оробел. — И, взяв Янко под руку, он показал на Любу, как раз выходившую из автомашины связи.
Янко радостно улыбнулся: прошло больше недели после последней их встречи.
— И ничто ее не берет, все так же хороша, — подмигнул майор, — хоть не прикорнула, как и все мы.