Передо мной во весь размах потолка какой-то невообразимо огромной комнаты стояло перевернутое изображение столицы. Словно в отражении воды, виделась довольно странная для запечатления подборка современной архитектуры: многоэтажные панельные дома с надстроенными мансардами, Сергиевский храм чуть в стороне справа, здание Лефортовского суда там же и вдали левее — силуэт Кремля с его башнями. В общем, такая себе композиция, пусть и очень реалистичная. Вон, по улице Сергия Радонежского даже машины замерли на светофоре, как настоящие.
А потом светофор сменился на зеленый, машины поехали, и стало как-то очень нехорошо.
Я дернулся, обнаружив руки плотно прижатыми к бокам. Резко повел шеей в стороны, констатировав, что под спиной вовсе не бетонный пол, а вполне себе вертикальная плита фасада жилого здания — та, которая под самой крышей, и вовсе не сквозняк все это время дул в лицо, а ветер, которому на высоте сорока метров быть и полагается. А я, получается, на этом самом здании подвешен над улицей вниз головой.
— Ну, теперь ты мне веришь? — Произнес вкрадчиво подозрительно знакомый женский голос
Верилось решительно во все. И в бога — особенно сильно.
Продышавшись и успокоившись, посмотрел в сторону ног, зафиксировал в памяти серый холщовый мешок по шею, в который я был плотно упакован, и канат, которым были тщательно завязаны мои ноги поверх мешка. Канат шел выше, уходя за край крыши. На бортике рядом с ним обнаружилась Ника, расположившаяся там как та Аленушка с картины Васнецова — даже наряд с длинным платьем цветочного мотива и светлой кофтой поверх был чем-то схож, как и распущенные рыжие волосы. Разве что вместо грустного выражения лица — азартное довольство.
— Доброе утро, — перебрав все шедшие в тот миг на ум слова, я озвучил самые приличные из них. — Хорошо выглядишь.
— Спасибо, — потупилась она смущенно.
— А во что я должен верить? — Набрался я терпения.
Потому что ругаться, материться и воевать, находясь в таком положении — не лучшая затея. Помощи ждать все равно неоткуда: в этом городе никто не смотрит вверх, а все романтики давно перепадали в открытые люки.
— В то, что я действительно уронила тебя со второго этажа. — Наставительным тоном произнесла Ника, качнув подбородком.
— А нельзя было это мне просто как-то поубедительней сказать? Я, в целом, человек доверчивый. — Раздражённо дернул я запястьями, обнаружив, что те отдельно привязаны к телу.
Ноги, впрочем, тоже были замотаны веревкой по всей их длине — не пошевелить.
— Ты бы не поверил. Зато теперь ты понимаешь, что тебе нужен врач? — Строго спросила девушка.
— А если я не согласен, ты вытянешь меня наверх?
— Нет.
— Тогда согласен. Только с условием, что я найму еще одного психиатра. Ну, чтобы за тобой тоже присматривал. В смысле, как старший наставник.
— Думаю, не нужно, — посмотрела Ника с подозрением.
— Нет, так нет, — легко отказался я. — А теперь можно меня поднять?
— Мы еще не договорились об оплате моих услуг!
Ага-ага. Я покосился вниз — ну точно, самое время провести выгодные деловые переговоры.
— У меня страховой полис. — Отозвался я категорично.
— Это частная практика!
— А у тебя лицензии для нее нет.
— А все почему? Потому что я не доучилась из-за тебя, — прибавилось опасной бархатистости в голосе Ники, а рука ее направилась в сторону каната.
— Я к тому, что лицензию можно и достать! — Тут же отрапортовал я, как мне видится, излишне бодро.
Но Нику проняло. Во всяком случае, рука ее вернулась обратно на колени.
— Как? — Было море недоверчивости в ее голосе.
— Например, восстановить тебя в университете. — Охотно дополнил я предложение. — Завершишь — вот тебе и лицензия.
— Невозможно, — грустно ответила Ника. — Приказ уже подписан.
И даже налетевший ветер завыл особенно тоскливо.
— Ну и что? — Подпустил я легкомыслия в голос. — Я тут на два факультета поступил одновременно. И мое место на мировой политике хотят перекупить очень влиятельные люди… Ника, может, я поднимусь?
— Нет-нет, ты продолжай, — отмахнулась она.
— Так вот, — вновь набрался я терпения. — Если уступлю, могу просить место на другом факультете для тебя. А там после первой же сессии переведешься к себе обратно.
— Почему сразу не на медицинский?
— Потому что тебя оттуда только что отчислили, и так не получится, — вздохнул я. — И подними меня уже, наконец!