Главными же, самым редкими и необычными обитателями заповедника, разумеется, были сами Шуйские.
Замерев на пару секунд возле сдвоенного тамбура откатных ворот на кордоне, машина вкатилась внутрь по хорошо асфальтированному полотну и замерла возле бревенчатого гостевого домика в два этажа.
— Велели передать, — подал голос до того молчавший водитель. — Пройти за дом и по тропинке вглубь леса. Не ошибетесь, милгосударь.
— Хорошо, — кивнул я, выбираясь из машины.
Тропинка оказалась вытоптанным в траве направлением — без указателя, гравия или асфальта, но во внезапной плотной чащобе, которую странно было увидеть прямо со входа, она действительно была единственной возможностью пройти куда-то дальше в лес. Небо над головой закрывали кроны сосен — деревья, почти лишенные ветвей у земли, тянулись всем своим существом к небу, сотворяя под собой полумрак даже в ясный день. С учетом сентябрьского вечера, выходила полная темень.
Я создал пару звездочек и отправил их вперед себя, освещать путь.
Был ли в этом какой-то глубинный смысл или желание ошарашить возможного гостя, но дорога, виляя из стороны в сторону, шла более километра, а светло стало только к последней сотне шагов — сияла, освещенная электрическими фонарями, широкая зеленая поляна с прямоугольным деревянным столом, заставленным яствами. Вдоль стола, по обе его стороны, тянулись две лавки — и на дальней, лицом ко мне, сидели и ужинали Артем с дедом по правую его руку.
Одеты они были по простому — в белые рубахи, с алым узором по канту, призванному по поверьям защитить от злых духов, и обычные просторные брюки. Причем — босиком на траве.
— Добрый вечер, — поздоровался я и выдержал колючий взгляд Александра Олеговича.
Который, вот удивление, все же обозначил короткий кивок в мою сторону и вернулся к куску жареного мяса на своей тарелке. Ужинали без столовых приборов, отрывая куски от общего блюда руками.
— Присаживайся и отужинай с нами, пожалуйста, — поприветствовав жестом руки, указал Артем на место слева от себя. — Все дела потом.
Пока обходил стол, с края полянки появилась девушка с ковшом воды в руках и полотенцем — омыть руки.
Единственную попытку завести застольный разговор тут же прервали шиканьем — еда, это серьезно. Пожав плечами, компенсировал себе и пюре, и котлету, и вообще наелся так, что чувство насыщения встретил с неким сожалением — потому что на столе было еще полным-полно всякого-разного ароматного и очень вкусного.
— Пойдем, поговорим, — уловив мое состояние, пригласил Артем.
Вновь подошли барышни с ковшиками, чтобы омыть руки, после чего мы двинулись по одной из тропок, ведущих с поляны. Всего троп было около шести — условно, с восточного направления пришел я; примерно оттуда же, но чуть севернее, вышли слуги, принявшиеся прибирать стол. Дед Артема, тем временем, умудрился незаметно для меня исчезнуть. Ну и славно.
Тропинка вышла на очередную полянку, залитую светом. Отчего-то хотелось назвать ее «гостевой», хотя отнести это слово к двум искусно вырубленным креслам из монструозных пней и неказистому столику меж ними, можно было с натяжкой. Желтый свет давали два фонаря по обе стороны кресла, а небо вновь скрывали исполинские кроны деревьев. Удобно, впрочем — сверху никто не подсмотрит, но крыша над головой все равно была бы надежней.
— Присаживайся, — Артем занял правое кресло.
Оставшееся место оказалось на удивление удобным и теплым.
— Слушаю, — обозначил я полное внимание.
Потому что обменяться мнениями о погоде мы могли бы и в университете, равно как о иных свойственных началу разговора мелочах.
— Для начала, по твоему делу. — Сосредоточился он.
И было это настолько серьезно сказано, что я не сразу и вспомнил — по какому это.
— Сватовство осложняется тем, что у нашего папы, по всей видимости, есть другой кандидат.
Новость отозвалась болезненно, но не так, чтобы критично. Кандидаты приходят, кандидаты уходят, и как говорится — царствие им небесное…
— Но это не проблема, — тоже был согласен со мной Артем. — Главное, на порог к нему зайти, а там договоримся, какой жених лучше.