— Ошибаешься, твое сиятельство, тебя убью я. — Смотрел Юсупов на перстни под своими ногами.
— Ради кого? Ради технического ребенка? — Посмотрел тот с хитринкой. — Так давай сделку, твое сиятельство. Бери себе бывшую жену и Ксению. А мне отдай Максима. Он же тебе не нужен, ты сам сказал. Если все так, как ты говоришь, что тебе стоит? Ты уже один раз от него отказался. Откажись еще раз.
— Господин, жду вашего указания, — с поклоном подошел Амир.
— Та музыка, которую играли днем… Она тебе понравилась? — Уточнил у хозяина разрушенного дворца князь Юсупов.
— Очень. — Истово выпалил тот. — Ты слышал, как искренне играют те, кому есть чего терять?
— Мне, в ответ, понравилась твоя игра. — Медленно кивнул Юсупов. — Скажи мне, ОН тоже обещал оставить твоих родных живыми, если ЕМУ она понравится?
Князь Трубецкой вздрогнул, замер на мгновение и попытался сам насадиться на острую серебряную спицу — еле успели удержать.
— Но для НЕГО твоя игра должна быть еще убедительней. — Коснулся князь плеча старика. — Я помогу тебе огнем. — Кивнул он Амиру.
Пожарных допустили через половину часа, когда крыша дворца провалилась вовнутрь.
— Почему тот человек сразу не пошел в суд? — Спросил Амир на обратном пути, сидя лицом к князю в длинном лимузине. — Торг на пороге скандала был бы эффективнее.
Его господин мельком глянул на сидящего рядом казначея, задумчиво — и уже в который раз — перелистывающего копию старинного договора.
— Зачем ему желать, чтобы мы сами отказались от влияния или родства, — поправил его Елизар Сергеевич.
Амир изобразил само внимание.
— Есть моменты, при которых требование стороны не учитывается судом. — Поднял тот взгляд, а затем продемонстрировал страницу договора с замазанной строчкой вместо имени и фамилии второй стороны.
Ничего не разобрать — верно. Но в это количество букв идеально вписывался один вариант, набросанный тоненькой линией карандаша.
Амир вчитался и посуровел лицом.
— Когда тот, кто смеет требовать, навеки проклят и признан врагом империи за деяния свои.
Пролог 2
Вода в потрепанной кастрюле кипела крупными пузырями, грозясь залить огонь обветшавшей газовой плиты. Сквозь запотевшие от пара окна крохотной кухни — утлой, выложенной побитым синим кафелем и скрипевшей деревянными половицами, выкрашенными под охру — виднелись силуэты проходящих по улице людей.
Серый, болезненного цвета кожи мужчина смотрел на мельтешение за окном сквозь ниспадавшие на глаза длинные волосы — неухоженные, неподстриженные. Ссутулившись на ветхом, как все вокруг, табурете, он выглядел привычным обитателем полуподвальной квартирки доходного дома — спортивная форма поверх застегнутой кофты с высоким воротом, видавшая виды обувь. Очередной приезжий, у которого не получилось заработать столичные миллионы сразу, но он все еще на что-то надеется.
Например, на то, что его не убьют, одежду не заберут, а в его кухоньке не станет варить себе кипяток совершенно чужой человек.
Кипящая вода перелилась через бортик и зашипела о грязную эмаль. Огонь под конфоркой вспыхнул алым и погас, а в воздухе потянуло едким запахом. В этом доме не было датчиков утечки газа — мужчина пил свой кипяток под тихий гул улицы и неразборчивые разговоры соседей, хлопанье дверей и звуки мышиной возни под половицами.
Так много суеты в мире, который должен был умереть две недели назад. Как и бывший арендатор квартирки, что остывал под кроватью. Как и этот дом, что скоро сгорит в пламени бытового пожара.
Мужчина отложил кастрюлю и посмотрел на свои обожженные ладони — за годы ожидания конца света он забыл, как слаба бывает плоть. Одно движение воли — и наплывы волдырей от ожогов обратились гладкой и розоватой кожей.
Столько лет в бункере глубоко под землей, под зачарованными криптами… Столько ожиданий, надежд, предвкушения нового мира, который он и ему подобные получат в собственное распоряжение… Столько разочарования, рвущегося из груди криком на всех континентах.
«Как так вышло?» — Спросил он себя неделю тому назад, глядя на синее небо и целые города. — «Где черные тучи над изъеденной до камня землей? Где высохшие моря и реки? Где море огня, способное уничтожить историю этого мира, ненавидящего его столь сильно…»