Судя по всему, он стоял уже давно – должно быть, приполз сразу после толчка, еще до рассвета, и Симо проклял себя за то, что не рискнул выйти под ливень – ну пусть бы сбило с ног… Это действительно был Третий. Он ждал.
– Привет, – сказал Симо.
Тетраэдр задвигался: не то приглашал к разговору, не то просто устал быть тетраэдром. Нет, все-таки приглашал. Симо почувствовал покалыванье в висках, что-то теплое пришло и вдвинулось в мозг – вариадонт налаживал связь.
– Ты хоть из грязи-то вылези.
Третий скруглил углы, сплющился с боков. Симо моргнул. Теперь к нему, медленно раздвигая грязь, катилось огромное рубчатое колесо: не иначе, вариадонт где-то у границы подсматривал за армейским вездеходом. Очень похоже. Только к тем колесам грязь липла, а к этому – нет. На твердой почве колесо завалилось набок, подпрыгнуло, будто резиновое.
– Все шутишь, – сказал Симо. – Не до шуток ведь тебе, знаю. Тоже вроде нас, только что врать не умеете… Ты ведь спросить пришел, так я жду, спрашивай…
Он знал, о чем спросит Третий. Вариадонт, он же кучевик, он же нуклеед, каких только названий им не выдумывали, а до сих пор ни одного годного, каждое каким-то боком равняет их со зверьем. Вариадонт. Зверь-де, меняющий форму тела по своему разумению. Оч-чень исчерпывающе, знаете ли. Креодонт. Мастодонт. Глиптодонт. Глипт.
– А человеком можешь?
Колесо без видимых усилий встало, точно в фильме, пущенном в обратную сторону, потянулось вверх, вырастая в колонну, и колонна выпустила из себя, как выстрелила, отростки-руки и шар головы, лопнула снизу, формируя ноги. Человек. Вот только лица у человека не было – вместо лица была гладкая черная поверхность, матово отсвечивающая, как кожа, как искусственная кожа, еще не бывшая в употреблении, – иллюзия для непосвященных. Настоящей кожи у вариадонтов нет и никогда не было. Зато был запах, резкий и специфический, и когда Третий шагнул вперед, запах прорвался сквозь дыхательный фильтр и ударил в нос, заглушая миазмы топи. Не запах – вонь, бежать от нее хочется. Это им повезло, подумал Симо. Неудивительно, что вариадонты не очень-то боятся сельвы – ну кто захочет пробовать на зуб существо с таким запахом? Разве что нарвутся на пограничный пост…
…Хруст ветвей, клацанье, писк брызнувшего сока или, вернее всего, крови. Долгий поросячий визг… Симо не повернул головы на хорошо знакомые звуки. В чаще происходило то, что и должно было происходить: один панцирный гад вскрывал другого. Урчал, пожирая. Природа… И вариадонты все еще по уши в этой природе, подумал Симо, никуда от нее не ушли, она же их и пожрет, как только найдется какая-нибудь тварь без обоняния. Вот Седьмого не видно уже которую неделю, да и Четвертый вчера был какой-то странный: подранили? Не нужно им в сельву лезть, совсем не нужно, да, как видно, придется…
А вопрос все нарастал, бился в черепной коробке, и было ему там тесно. Симо поднес ладони к вискам, зажмурился, привычно напряг и расслабил мышцы шеи. Он был готов к передаче. Он уже знал, что ответит. И знал, о чем попросит. Никогда бы раньше не подумал, что придется о чем-то просить вариадонта… Да, в лучшем случае придется туго. Если очень повезет, то будет туго. А в худшем случае – не будет Процесса, не будет вариадонтов, не будет Симо Муттика. Радиоактивного горизонта и то не будет, выскребут его мало-помалу, а вот тут, например, вот на этом самом месте, где мы с тобой, Третий, стоим, возведут горнообогатительный комбинат, и потекут от него составы на ту сторону, в Северный Редут. А вон там будет огромный карьер, здесь у нас под ногами такое лежит… Ты знаешь, что такое карьер? Сейчас я его представлю – вид сверху – и ты поймешь… Теперь понял? Здесь будут люди, много людей, они и сельву заставят отодвинуться, насколько смогут. Но прежде будет последний взрыв, и тоннель выйдет наружу. Будет, наверное, радиоактивное облако, но это совсем не та радиоактивность, что у вашего горизонта, и вам от нее лучше держаться подальше. А может быть, в вас станут стрелять. Объяснить тебе, что такое – стрелять?..