Его рука в жесткой перчатке с острыми когтями ухватила меня за горло и придавила. Мужчина с легкостью стащил меня с дивана, удерживая на весу. Я болталась, тщетно пытаясь отодрать пальцами удерживающую меня руку. И, когда уже в глазах начало темнеть, ощутила резкое и болезненное столкновение со спинкой дивана. А потом мне в рот проскользнул холодный длинный язык, проникая в самое горло и вызывая новый приступ тошноты.
Когда мерзкий поцелуй кончился, внимание садиста переключилась на Ардану. - Ошейних. Хорошо, снашит, тепя остафили тут. Но прикас не тали. Это путет лехше, шем я тумал. - Он притянул за шиворот рычащую, но не сопротивляющуюся гнидадафу. Завалил на бок и начал надрезать кожу, с легкостью прорубаясь через густой мех.
- Не смей! - Крикнула и бросилась на мужчину, сжимая в руках кинжал из пера Моракса. Сердце захлестнуло болью от желания убить подонка, что напал на беззащитного ребенка. Но не смогла. Увернувшись, он прикрылся левой рукой. Которую лезвие прорезало почти целиком.
- Трянь! - Отбрасывая тельце Арданы в противоположный угол кареты, завопил он и перехватил рану рукой. Магвирь жалобно заскулила и затихла. А вот мне почти сразу прилетела звонкая пощечина, а потом еще и еще. Кажется, я вырубилась, потому как из болезненного тумана выплывала, ощущая металлический привкус во рту. Глаза почти не открывались, но я смогла рассмотреть, что мужчина уже вовсю орудовал обеими руками. На месте нанесенной мной раны красным светилась повязка. - Шлюшха, трянь! Но плахотарю, што сохранила нефинность для меня. И са этот потарок. - Он продемонстрировал мой же кинжал. - Пес нехо потопраться к тфоему телу пыло пы кута слошнее. - А я осознала, что белый балахон валяется изодранной кучкой на полу, а так понравившийся мне китель Ракса уже почти полностью распорот спереди. Я начала отбиваться и брыкаться. Ту же ладонь прострелило болью. Подонок не церемонился, и пригвоздил ее кинжалом к сиденью. Та же участь постигла и вторую руку. Я выла, кричала, срывая голос, проклинала ублюдка. Но он лишь посмеивался, - хриши, схольхо хошешь. Нихто все рафно не услышит. - Распоров китель до конца, потискал грудь, оставляя на ней кровавые борозды. - Опошаю хареты, мошно пытать эрнами. Шаль, у нас мало фремени. Тумаю, я таше не упью тепя. Тольхо саперу христалл. А тут оштафлю сфое потомштфо. - Провел рукой по животу. - О та! Оперетить и опрюхатить снатную шлюшху Императора. - Мужчина резко сорвал с меня ажурные трусики. Почему-то вместо страха предстоящего насилия и отчаяния от невозможности его избежать, в голове звенела пустота. И потому от пришедшей мысли лишь горько хмыкнула. Знал бы Моракс, кто будет любоваться и снимать подаренное им белье, мог бы не тратиться… - Натеюсь ты стелаешь меня сильнее. - Мужик завозился с собственными штанами, но набухший орган всячески мешался. Я снова нервно хмыкнула. И в следующий миг на спину насильнику кинулся огромный белый зверь с бурыми пятнами. Мужчина все же умудрился среагировать и полоснул наотмашь моим кинжалом. По белому меху заструилась кровь. Я, кажется, снова заорала, хотя вернее будет сказать - захрипела. А потом в неравном бою - десять острых когтей против одного кинжала, проиграл мой несостоявшийся насильник. И уже с каким-то противоестественным удовольствием я наблюдала за картиной: дикий зверь разрывает человека на куски. На ноги плюхнулись теплые и вонючие кишки. Кровь брызгала во все стороны, орошая стены, потолок, меня. Но вместо ожидаемой брезгливости, стыда и даже боли, внутри разрасталась медленная тупая пустота и равнодушие.
Не знаю, как скоро в карету влетел перепуганный Арнэри, а следом появился и Моракс.
- Убей их… всех. - Тихо произнес Мастер, но от его голоса даже у меня побежали мурашки.
- Как пожелаете, хозяин, - отозвался с хищной улыбкой дракон.
А потом все как-то завертелось. Руны и тупая боль в руках. Солнечные вспышки и всполохи голубого пламени. Что-то теплое и пушистое вокруг. Медовая приторность во рту и огонь, текущий по венам. Но почему-то особенно ярко почувствовала именно чужую слезу, что разбилась о щеку. Почти сразу стало… нормально. У меня ничего не болело. Глаза распахнулись без каких-либо трудностей. Ладошки украшали яркие зеленоватые прожилки, но и они постепенно исчезали. Ощупала лицо и грудь. Припухлость спала, и царапин не осталось. И только после этого взгляд сместился в сторону. Ардана испуганно жалась в угол, негромко поскуливая. А на полу в луже чужой крови и внутренностей лежал Эри. С трудом узнала в перемазанном пушистом кошаке, размером с порядочного теленка, Гинорена. Который старательно вылизывал покоящуюся у него на лапах голову Арнэри.