Как? Как я должна выбрать, кому жить, а кому умирать? Это страшно, это почти физически больно. Но тратить ману и время на обреченных бессмысленно.
Взревев от отчаяния, потянулась к лежащей рядом женщине, баюкающей свою оторванную руку. Но наткнулась на серую пустоту, из которой начали выступать очертания кареты. Вместе с этим в голове возникли новые знания.
Экипаж направлялся в мое поместье, перевозя все имеющиеся у нашей семьи сокровища. Золото, драгоценные камни, редкие артефакты. Путь пролегал по бедствующему баронству, пострадавшему от длительных дождей и разлива реки.
Одного взгляда на чумазые лица Разумных, выстроившихся вдоль раскиселившейся дороги, хватило для принятия решения. Губы сами собой начали произносить заклинание, превращающее золото в караваи хлеба, причем в весьма невыгодной пропорции. Знала, что вскоре придется тратить и камни, и что важнее - артефакты. Здесь сердце кольнуло, ведь они могли бы помочь спасти множество жизней в будущем. Но барон не озаботился пропитанием для своего народа, а впереди холода. Значит мой долг, как дворянки и жрицы, помочь нуждающимся, хотя бы так.
Первая буханка едва успела приземлиться в мозолистые руки крестьянина, а меня уже вновь поглотила темнота.
Крик. Детский. Надсадный.
Близнецы. Мои. Больны. Терраксис.
Эти знания, как гвозди впивались в разум, заставляя скулить от жалости и сочувствия. Я уже почти шагнула к детям в комнату, когда дверь распахнулась. В нее буквально ввалились изъязвленные родители, удерживающие в руках двух крошек, на последнем издыхании. И, если старший еще закусывал губу, кривясь от боли, то у младшего уже закатились глаза и тельце обвисло безвольной тряпочкой.
Материнское сердце разрывалось от осознания, что маны осталось только на одно заклинание. А для второго резерв наполнится лишь спустя несколько эрн.
- Мама, мамочка мне больно!
Скулящий голосок дочери резанул по сердцу. Я глянула на мою малышку, судорожно вцепившуюся в черный хвост с зеленой гривой. К ней испуганно жался брат, с такими же золотистыми рожками, но с алой шерсткой. На их коже уже темнели пятна, суля еще большую боль, когда нарывы вздуются и полопаются.
И я бы и секунды не колебалась, если бы ни понимание, что без немедленного вмешательства дети незнакомцев точно умрут. Обливаясь слезами, все же подняла руки, вычерчивая руны над людьми. Еще никогда правильный выбор ни давался мне так тяжело. Лучше бы я умерла. Или пережила пытки и казнь, чем осознавать, что своим решением обрекла своих же кровиночек на несколько эрн мучительной боли.
Я плакала и спешила завершить вязь символов, чтобы не поддаться слабости и не передумать. А когда светящиеся руны истаяли, мое тело осело на пол, лишившись последних крупиц маны в резерве. Кажется, заклинание забрало и часть сил души, но зато все четверо будут жить. Просто вылечить детей, оставив следы ядовитой заразы на родителях, это все равно, что отсрочить их неминуемую смерть.
- Вам нельзя возвращаться в тот дом. Сожгите одежду и омойтесь в купели Сателиса. - Тихо увещевала я незнакомцев. Но сомневалась, что в приступе восторженной радости, они расслышали эти слова. Вот только сил, чтобы сказать громче, уже не осталось.
Бросив последний взгляд на ликующее семейство, попыталась приподняться и поползти в сторону страдающих деток.
- Ничего, мои хорошие, потерпите немного. Мамочка чуть-чуть полежит и придет к вам. - Бормотала я, а перед глазами плыло и затягивалось черным туманом.
Все смолкло. Дети больше не страдали и не плакали.
От облегчения обессиленно рухнула обратно на пол, но вместо него ощутила под собой пустоту. Я падала куда-то, все стремительней и стремительней ускоряясь. А потом вдруг оказалась в крепких объятиях. Почти сразу я ощутила ласковое тепло и запах летней жары. Сателис.
- Любопытно. А в прошлый раз ее душа сделала иной выбор. - Раздался над нами негромкий задумчивый голос. - Но раз дракон смог измениться, быть может, это под силу и демону?
- На этот вопрос тебе ответит время. А теперь выпусти это дитя из своей иллюзии, пока взбесившийся морской дракон не разнес мой Храм на камешки. - Недовольным тоном отозвался бог, укутывая меня в потоки своей теплой маны. И мне бы поблагодарить, сказать что-то, но внутри поселилось такое ледяное безразличие, что ничего уже не хотелось. Я наслаждалась тишиной, в которой не нужно делать выбор, слыша плач родного существа.