Другой легендарной личностью был Крошка Билли. Настоящее его имя Уильям Бонней было мало кому известно. Вся его жизнь стала предметом многочисленных легенд, комиксов и фильмов. Он был убит из засады Пэтом Гарретом, человеком, который в молодости был его другом, а затем стал шерифом. Парадокс, вполне американский, заключался в том, что именно Пэт Гаррет и стал в последующем биографом Крошки Билли, создавшим о нем книгу, и тем самым сделал из него национального героя. В этом разделе вы узнаете и про других «благородных разбойников» — и о Сэме Бессе, и о мексиканце Хоакине Мурьете, и о черном ковбое Билле.
К концу 80-х годов XIX века с развитием железных дорог и становлением современных методов разведения скота потребность в романтике «открытого» скотоводческого промысла отпала. Известно, что во время своего посещения США Элеонора Маркс и Эдуард Эвелинг специально интересовались жизнью ковбоев. Это было в 1886 году, когда ковбойское ремесло шло на закат. Они констатировали, что ковбой по сути является представителем «неимущего, но производящего… класса», эксплуатируемого капиталистами, и в этом отношении ничем не отличается от рабочего текстильной фабрики Англии или Америки. Славные похождения ковбоев оказались увековечены в романе О. Уистлера «Виргинец», а потом перекочевали в дешевые книжонки и комиксы, и поскакал всадник в широкополой шляпе с платком на лице по экранам американских кинотеатров, а потом европейских, на всем ходу угодив в рекламу американских сигарет «Мальборо», на которой изображен ковбой с пачкой сигарет в руках. Подпись — настоящий мужчина курит «Мальборо»! И впрямь, как говорится, от великого до смешного оказался всего лишь один шаг.
Чизэмский тракт
Перевод В. Рогова
Расскажу, ребята, про нашу маету, Как мы скотину гнали на Чизэмском тракту. Припев. Кама та яй иппи, иппи ей, иппи ей, Кама та яй иппи, иппи ей. Десять долларов за лошадь и сорок за седло, На работе этой мне жутко не везло. Как-то я проснулся еще при свете звезд, В одной руке веревка, в другой — коровий хвост. В октябре, двенадцатого, мы пустились в путь, И не пришлось ни разу хоть чуток передохнуть. Вдосталь натерпеться довелось в ту пору мне: Затемно встаешь и ложишься при луне. Тучи собираются над самой головой, В фургоне запрятан плащ мой дождевой. Ветер завывает, дождь ужасти как льет, Похоже, поколеет поголовно скот. Тут в седло вскочил я, схватился за луку — Похлестче вы ковбоя не видали на веку. Бобы да грудинка да бобы опять — По мне то уж лучше сено бы нам жрать. Бык пошел буянить, босс его убить велел, Я трахнул сковородкой — бык тут же присмирел. К боссу пошел я, говорю: «Плати-ка, босс». Паршивых девять долларов он сует мне в нос. День-деньской арканишь, вяжешь да тавришь, Адова работа, а в уплату — шиш. Такая речь не нравилась боссу моему, И по морде шляпой врезал я ему. Ребром перед ребятами поставил я вопрос, Проголосовали, и умылся босс. Мы теперь в союзе, он что ни день растет, Босс к нам не суется, и все на лад идет. Не дождусь поры я — во будет благодать! — Когда перестану я скот перегонять.