– Рядом садись!
Томка упала на сиденье, когда джипчик уже готов был сорваться с места. Она даже не успела захлопнуть дверцу, а колеса уже со свистом прокрутились на асфальте. «Самурай» помчался к пластиковому шлагбауму и чуть не снес его крышей.
Алекс заулюлюкал как индеец, выворачивая на улицу.
– С ума сошел! – закричала Томка, когда машину занесло и развернуло поперек проезжей части.
– Слабонервные могут сойти на берег! – Матюков вдавил педаль газа, и гламурный джип, стирая покрышки, чудом разминулся с высоким бордюром.
…Базанову наконец-то удалось сунуть в нос охраннику удостоверение ФСБ, и его мгновенно отпустили. Не тратя времени на лишние слова, только крикнув: «Пошли на хрен!», он выскочил на улицу.
Свежий воздух ударил в разгоряченное от волнения лицо. Базанов зло выругался – «Самурай», поблескивая в свете ярких фонарей и рекламных огней перламутровым лаком, уносился в перспективу улицы. В голове чекиста мгновенно прокрутились самые безрадостные перспективы: Алекс мог врезаться в столб, столкнуться с другой машиной, а то и раздавить какого-нибудь любителя шататься по ночам. Не молодого наркомана было ему жаль, а самого себя. Базанов, матерясь, побежал к своей машине, уже смирившись с мыслью, что останавливать джип придется, подставив свой автомобиль под удар. На ходу он вытаскивал ключи из кармана.
– Посторонись! Дорогу! – крикнул чекист рабочим, разгружавшим холодильник в длиннющем, как гроб, картонном ящике.
Грузчик отступил, Базанову даже не пришлось огибать его. Подвох он заметил слишком поздно. Мастерски поставленная подножка бросила Алексея Павловича на асфальт. И тут же что-то тяжелое опустилось ему на затылок. Свет померк в глазах чекиста. Что происходило с ним дальше, он уже не видел, не слышал и не чувствовал…
На перекрестке Алекс зажмурился.
– Веду вслепую! – крикнул он. – А-а-а-а!
– Идиот, сейчас же прекрати, – пыталась вернуть его к реальности Томка. – Разобьемся.
– И не подумаю. – Скорость туманила мозг почище любого наркотика. – Глаза открыть? Пожалуйста! – Алекс выпучил глазищи, но при этом отпустил руль.
Джип летел по улице, вихляясь из стороны в сторону. Девушка с визгом вцепилась в руль одной рукой, уводя свой «Самурай» от столкновения с бордюром.
– Да не лети ты так, никто за нами не гонится, – причитала она.
На поперечной улице мелькнуло такси. Его водитель еле успел затормозить, пропуская взбесившийся джип.
– Не хочу так! – кричала Томка. – Это, в конце концов, моя тачка. Вали из нее сам, если с ума сошел. Кретин!
Алекс резко вдавил тормоз. Девушка едва успела упереться руками в приборную панель. Заглохший джип замер посреди дороги. В наступившей тишине стало слышно, как тикают встроенные в панель часы.
– Ты же сама хотела поразвлечься, – усмехнулся молодой человек. – Вот и развлеклись. Ну, где там твой кокс? Пора и нюхнуть. А то я смотрю, ты совсем бледная.
– Побледнеешь тут… Только я в отличие от тебя еще с ума не сошла. Мозги у меня на месте. И здесь нюхать я тебе не позволю.
– Нашлась пай-девочка. Может, ты еще и в Деда Мороза веришь?
– Быстро пусти меня за руль, – Томка принялась толкать Матюкова-младшего в плечо.
– Все. Мир, – Алекс приподнял руки, словно сдавался. – В самом деле, отъедем в какой-нибудь закоулок. Там и расслабимся.
Девушка поломалась для вида, но все же согласилась:
– Идет.
Теперь Алекс вел гламурный джипчик подчеркнуто осторожно. Свернул с ярко освещенной улицы в мрачный и узкий переулок, остановился.
– Ну, как? Подходит?
Девушка подалась вперед, глянула на дом. Первый этаж – офисы, выше тоже темно. Впереди, чуть левее, зияла чернотой пасть подворотни.
– Потом к тебе поедем? – спросила Томка. – А то у меня дома ремонт. С родителями жить приходится. Меня отец предупреждал, чтобы с тобой не связывалась, – и правильно, кстати, делал. Только сейчас поняла.
Девушка щелкнула замочком сумочки, вытащила пудреницу и высыпала на зеркальце из металлического цилиндрика, похожего на футляр для помады, неровную дорожку белого порошка.
– Хватит? – вопросительно посмотрела она на парня.
– Для начала – да.
Для Томки наркотик еще не был насущной необходимостью, как для Алекса. По большому счету, употребление кокаина являлось для нее чем-то знаковым, вроде пропуска во взрослую жизнь – такую, какой она ее понимала. А потому и все аксессуары были броскими.
– Держи, – протянула она ему короткую серебряную трубочку с гравировкой и поблескивающими камешками.
– Ты, Томка, еще в куклы не наигралась, – осмотрел он приспособление. Но тем не менее воспользовался трубочкой и потянул порошок носом.