Игру в похороны устраивают преимущественно девушки одни, без участия парней.
[...] В этой игре одна из участниц вечеринки представляется умершею и ложится на скамейку. Другие девушки «голосят» над мнимою покойницей; зажигают свечи и «отпевают» покойницу, копируя настоящее церковное отпевание, а потом поднимают скамью с лежащею на ней девушкою и выносят из избы. Вся соль игры заключается в том, чтобы представившуюся покойницей девушку выронить или на пол, или в сугроб снега, после чего поднимаются смех и возня.
Можно упомянуть еще об игре во время святок, известной в деревнях под названием «продажа кваса». Игра эта не отличается остроумием и по характеру своему груба и плоска. Состоит она в том, что всех собравшихся на вечеринку девушек заставляют «покупать квас» у двух парней или женатых молодых мужчин. На просьбу — продать квасу продающие отвечают Ударом жгута. Чем ловчее и больнее придется покупающей Девушке удар, тем больше хохоту вызывает это у собравшейся публики.
II
[...] В избу с криком, кривляниями, с корзинами снегу, перемешанного с сажею, вбежали кикиморы и принялись завывать, хлестать и парить вениками во все стороны, стараясь получше угостить грязным веником чужих ребят. Эти кикиморы были не кто иной, как туземные ребята, одетые по-старушечьи во всевозможные лохмотья и тряпки с горшком, накрытым тряпицею и заменявшим кокошник на голове, чтобы как можно более походить на кикимор, т. е. ведьм.
[...] После кикимор приехали торгованы, т. е. купцы с сукнами, нанкою, китайкою, кумачом и вообще с красным товаром; этих купцов было четверо, и были они самые здоровые мужики. При них еще находился прикащик, мальчишка. Его обязанность была прикатить в избу пустой бочонок... У многих не на шутку дрогнуло ретивое... Купцы по одежде несколько отличались друг от друга; двое имели на себе панталоны, кнуты в руках и больше ничего, даже рубашек не имели; другие же двое не имели на себе решительно никакого белья, а одеты были только в одни короткие полушубки нараспашку и шерстью вверх.
Бочка помещена середи избы. Торгованы обошли все утлы избы с приглашением:
— Добрые молодцы, красные девицы, молодые молодки, белые лебедки, милости прошаем купить, продать, пошить, покропать, пожалуйте — кому что угодно.
На это приглашение волей-неволей должны были выходить все ребята и непременно покупать что-нибудь.
Выходившего спрашивали, что ему угодно?
На ответ его «сукна» или чего другого, торгованы вскрикивали:
— Так ему сукна! Отдирай ему, ребята, двадцать аршин. Покупателя немедленно берут двое из купцов, один за голову, другой за ноги и кладут на бочку, вниз брюшком и вверх спинкой, а двое других примутся иногда так усердно отдирать аршин за аршином кнутами по спине покупателя, что у того кости трещат и он ревет благим матом, то есть во всю силу своих легких. От этих-то обновок и прячутся некоторые из ребят, особенно те, которые почему-либо чувствуют, что им будет дрань.
[...] За стрелком следовали кузнецы.
В избу втащили скамью, на которой лежало что-то закрытое простыней. За скамьей тащили кузов, то есть корзину, сплетенную из сосновых драниц, громаднейшей величины. Корзину поставили вверх дном. За корзиной шли сами кузнецы... Что касается до костюма кузнецов, то он был таков, чтобы не скрывал ничего из организма. За кузнецами следовали музыканты, то есть целая процессия ребятишек, стучавших в сковороды, заслонки, ухваты, кочерги и тому подобные вещи, издающие самые раздирающие звуки. Все это шумело, стучало, звенело и выло...
Когда музыка, кузнецы и все заняли свои места, один из шумной компании стал у края скамьи. Простыня открылась — и что же вы думаете там было? Человек, совершенно нагой, с закрытым лицом. Этого неизвестного господина купец взял за ноги и начал подымать и опускать их одну за другой; ноги представляли кузнечные мехи... Корзина представляла наковальню...
К кузнецам, тоже как к торгованам, должны были выходить все ребята. Кузнецы не били их кнутами, а драли за волоса, давали в голову кулаком тумака, более или менее горячего. Это значило, что кузнецы куют разные железные и стальные вещи. Во все это время музыка не смолкала — сковороды стучали, заслонки визжали, ухваты кряхтели, ребятишки завывали...