В начале этого текста имеется дата: «Год 25, третий месяц третьего сезона, день 29». После нескольких разрушенных строчек следует: «Величие этого царственного божества (снова разрушенные строчки)… Тогда он обратился к писцам, землемерам3, народу». Верховный жрец назван также иа этой стеле «главнокомандующим армией» и именуется так; «Менхеперре, побеждающий, сын царя Пену-зема-Мернамона… идущий по стопам его».
Текст далее гласит:
Стела Мауннера: Их сердца возрадовались, пото-мд что он пожелал прийти на Юг с могуществом и победой, чтобы ублаготворить сердце этой страны и изгнать ее врагов.
Победитель, который изгнал врагов, был принят с радостью. В первый месяц третьего сезона произошло следующее:
Стела Мауияера: Он вошел в город с сердечной радостью; юноша аз Фив встретил его, отдавая ему почести вместе с посольством. Величие этого дарственного бога… поставило его (верховного жреца Амона) на трон его отца, как Верховного жреца Амона-Ре, царя. богов,
Победоносный бог – или божественный победитель – даровал ему почести и подарки и утвердил его на этом посту.
В четвертый месяц третьего сезона, на пятый день празднества «Рождение Искды», было так:
Стела Мауниера: Его Величество, этот царственный бог, бог богов, Амон-Ре, царь богов, появился (в процессии), подошел к большим залам дома Лиона и остановился перед стеной ограды Амона. Верховный жрец Амона-Ре, царя богов, главнокомандующий армией, Менхеперре, исполненный радости, подошел к нему и воздал ему хвалы, повторяя их долго, много раз. и принес (для него) жертвоприношения, очень (каждое) обильные. -
Современные ученые полагают, что в этой истории два действующих лица: верховный жрец и его бог-оракул. Эти ученые недоумевают по поводу происходящего: «Создается впечатление, что он долго отсутствовал в Фивах и ему необходимо заслужить признание божества; это, без сомнения, диктуется положением главы жреческого клана»1.
«Его Величество», который прибыл на юг как победитель – это явно не Менхеперре, потому что о нем в этом же тексте говорится как о человеке, которому его величество предоставил пост верховного жреца.
После того как верховный жрец Амона восславил своего божественного гостя и принес жертвоприношения «ради него», он начал вопрошать оракула.
Стела Мауииера: Тогда Верховный жрец Амона, Менхеперре, преисполненный радости, обратился к нему, говоря:
«О мой славный бог, (когда) рассказать ли об этом дедеР» И великий бог кивнул очень охотно1.
Верховный жрец задал вопросы:
Стела Мауниера: … об этих рабах, на которых ты разгневался, которые находятся в оазисе, куда они изгнаны. Тогда великий бог кивнул охотно, когда этот главнокомандующий (верховный жрец), подняв к небу руки, возносил хвалы своему властителю, как оте# говорит с собственным сыном2.
Конец последнего предложения в высшей степени неожиданный. Жрецу следовало бы говорить с богом Амо-ном как сыну с отцом, а не как отцу с сыном. Тем не менее текст стелы гласит, что "жрец говорил с богом, как отец говорит с сыном. Озадаченный переводчик этого текста заметил: «Инверсия в конструкции сравнения присутствует в оригинале»5.
Повторяя и уточняя свой вопрос, жрец в конце концов получает ответ, что ссыльные, находившиеся в оазисе, должны быть выдворены и что в дальнейшем сюда не следует ссылать новых изгнанников. Жрецу, очевидно, было важно убедиться, что эта воля божества понята и всеми замечена.
Стела Мауяиера: «О мой славный бог, ты изречешь великий закон от твоего имени, чтобы ни один народ земли не был сослан в этот отдаленный оазис… с этого дня». И тогда великий бог кивнул с готовностью…
Создание декретов и запись их на стелах – все это было прерогативой царей.
Второй вопрос, заданный жрецом оракулу Амона, в определенной степени касался убийц. Следует ли предавать их казни?
Стела Мауннера: Тогда. Верховный жре# Амона. Менхеперре, подошел к великому богу, говоря: «Что касается любого, о ком тебе расскажут, как об убийце живого… ты будешь уничтожать его, ты убьешь его». И великий бог кивнул с готовностью.
Словосочетание «убийца живых» в вопросе, заданном верховным жрецом оракулу Амона, кажется странным, и его значение признано неясным. Оно вызвало затруднения у первого (Бругш) и у последнего (Брэстед) переводчиков и в конце концов вошло в тот отрывок, который только что цитировался.
Перед этим последним вопросом и ответом на него оракула в тексте есть предложение, которое, кажется, не связано с общим контекстом: «Когда я был в утробе, когда ты формировал меня в яйце…», как будто бог Амона был причастен к физическому созданию божественного властителя, когда тот был еще в утробе.