Все. С меня хватит. Я больше не хочу играть в эту игру. Тем более, мне действительно нужно вернуться к работе.
– Эти твои фразочки вообще когда-нибудь работают?
– Постоянно, детка. – Он подмигивает, и я сдерживаю порыв вырвать ему на кроссовки.
Шлепнув локти на стол, я подперла щеки кулаками, уставившись в бумаги и пробегая глазами по тексту в поисках ошибок. Чувствую, как его стальные серые глаза буквально сверлят макушку, мешая сосредоточиться, но я упорно делаю вид, что его не замечаю.
– Итак, Айви… – он лениво растягивает мое имя, и я сжимаю кулаки еще крепче. – Ты в командировке или живешь в Атланте?
Он совершенно не парится из-за того, что я его игнорирую. Упорный, ничего не скажешь.
Я ведусь на наживку, поднимаю взгляд всего на секунду и спрашиваю:
– С чего ты решил, что я в отпуске?
Теперь он скрестил руки на груди, его колено под столом подрагивает, а сам он оглядывает зал. Сегодня здесь тихо – всего пара занятых столиков, какие-то парни явно в поездке, но больше никого. Мы словно остались одни.
– Ты права, извини. Я вчера допоздна работал, мозги немного плавятся. Просто, знаешь, нечасто вижу горячих девушек на убийственных шпильках, когда выхожу из зала.
Резко втягивая воздух, я откидываюсь назад в кресле.
– Я на обеденном перерыве, – прорывается у меня, и я мысленно проклинаю свой перегруженный кофеином мозг за то, что он снова не сообразил быстрее.
Закатываю глаза к потолку, плотно сжимаю губы и задаюсь вопросом, почему сегодня у меня ноль самоконтроля над собственным ртом.
Мне нужно, чтобы он убрался, потому что чем дольше он сидит здесь, тем больше информации я ему сливаю.
Его губы едва заметно поднимаются, и из груди вырывается глубокое:
– М-м-хм.
Голос у него такой густой, что вибрация от него будто прокатывается по моему телу вниз, заставляя желудок сделать кувырок.
– А ты что, в отпуске? Именно поэтому можешь ходить в зал среди дня? – мой взгляд снова опускается к его груди, подчеркивая смысл вопроса.
Ошибочка.
Пятно пота стало еще больше и теперь облепило его грудные мышцы, подчеркивая их рельеф. А еще… ну, скажем так, его довольно выдающиеся, но все еще очень мужественные соски.
Ухмылка самодовольно играет на его губах, когда я поднимаю взгляд. Он снова поймал меня на том, что я его разглядываю… и, судя по всему, его это ничуть не смущает.
– Нет, – отвечает он, все так же ухмыляясь. – Я тоже работаю. Остаюсь тут еще на одну ночь. Живу в Шарлотте, но в это время года работа привозит меня в Атланту примерно раз в месяц.
– Чем ты занимаешься?
Какого черта я это спросила? Мы что, теперь ведем светскую беседу?
Я, видимо, специально тяну время. Это единственное объяснение, почему у меня вдруг развязался язык.
Я ненавидела это дело с того самого момента, как Бен швырнул его мне на стол в прошлом месяце. Достаточно было прочитать первую строчку в заявлении, чтобы понять: это будет одно из самых отвратительных дел, за которые мне доводилось браться. И я не ошиблась. Я по уши в судебных разбирательствах, и каждое мое предложение должно проходить через одобрение Чета.
После такого количества кофеина и полного отсутствия сна мой мозг, похоже, сам решил устроить мне вынужденный перерыв.
Он наклоняет голову, его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на складке между бровями.
О боже. Он что, пялится на эти чертовы заячьи уши у меня на лбу?!
Как только я закончу этот документ, немедленно звоню Конни. Мы используем этот купон, и плевать на страх перед иглами – мне срочно нужен идеально гладкий лоб.
– Ты не знаешь? – Он действительно выглядит удивленным, но в хорошем смысле, будто ему нравится, что я без понятия, кто он.
– Ну, приставать к невинным женщинам во время их обеденного перерыва – это не работа, так что нет, не знаю, чем ты занимаешься.
– Я пристаю? – Он слегка двигает стул, и скрежет по полу отзывается у меня в животе неприятным толчком. – Потому что я могу уйти.
Он предлагает мне именно то, чего я просила. Но теперь, когда это вдруг стало реальной возможностью… не уверена, что хочу, чтобы он ушел.
– Так и думал, – ухмыляется он, изучая мое лицо, словно уже читает меня, как открытую книгу. Мне это не нравится.
– Я здесь, потому что у меня сегодня поздняя смена. Нужно втиснуть тренировку, когда могу.
Его мышцы напрягаются, привлекая мое внимание к внушительным бицепсам. Честно, в жизни не видела никого настолько накачанного.
Я поспешно опускаю взгляд на деревянную поверхность стола, поджимая губы и делая вид, что изучаю узор древесных прожилок. Но, черт, его мышцы такие же рельефные, как его грудь. Как это вообще возможно?
– Смена? Ты что, врач или типа того?
Его губы изгибаются в легкой усмешке.
– Что-то вроде того.
Его взгляд скользит к бумагам на столе.
– Над чем работаешь?
Он выпрямляется в кресле, будто пытаясь заглянуть в документы, и именно в этот момент я резко притягиваю их ближе к груди.
Нет уж, если я хочу, чтобы этот парень воспринимал меня всерьез, то ни за что не позволю ему узнать, что прямо сейчас разбираюсь с правовыми последствиями копирования кошачьего торта.
Да, ты не ослышался.
Вопрос, который не дает мне спать последние несколько ночей, – может ли пекарня юридически запатентовать торт, вылепленный в форме кота?
– Не твое дело, – отрезаю я, быстро распластывая руки по страницам.
Он усмехается и указывает на меня пальцем, явно развлекаясь.
– Это лицо. Такое напряженное и раздраженное.
Я изо всех сил стараюсь удержать свое выражение ровным, сохранить достоинство.
– Я хорошо его знаю, вижу каждый день. Ты юрист, да?
Мои челюсти сжимаются так крепко, что аж скулы сводит.
– С чего ты взял?
Наверное, дело в моем идеально подогнанном костюме. Ну, он, конечно, слегка помят, но разве это не признак усердно работающего юриста?
Он ненадолго задумывается, лениво почесывая темную щетину на челюсти.
– У тебя ровно такое же выражение стыда и злости, какое мои юристы носят на лицах каждую неделю.
Мои глаза расширяются, руки тут же разжимаются, отпуская измятые листы.
– Я… э…
Он указывает на меня пальцем, самодовольно ухмыляясь.
– Так и знал.
Его наглость бесит. Он весь в поту, развалился за моим столом, а все равно ведет себя так, будто контролирует ситуацию.
– Что ты здесь делаешь? – быстро меняю тему, отказываясь отвечать. Ни за что не дам ему насладиться моментом триумфа, если подтвержу его догадку.
– Пообедать с тобой, конечно.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, его большая рука тянется к моему сэндвичу, и он без малейшего стеснения хватает половину. Сжимает хлеб, прежде чем широко открыть рот и откусить совершенно неприлично большой кусок.
– Вкусно, – заявляет он с полным ртом, отчего куски салата выпадают наружу, хрустя под его зубами.
Капля майонеза оседает прямо под ямочкой на его подбородке, и у меня дергается глаз.
Меня охватывает дикое желание стереть ее, но единственный способ выплеснуть энергию – смять бумаги в руках.
С каждым новым откусанным куском контур его челюсти становится все более отчетливым, а мои пальцы инстинктивно подрагивают.