Я могла случайно загуглить его имя, но это было исключительно для работы.
И больше ни для чего.
Да, может быть, я наткнулась на несколько фото, где он с какой-то ослепительной блондинкой учит ее правильно делать подачу, но это ничего не значит.
Абсолютно. Ничего.
Совсем не бесит.
Вообще.
– Я злюсь не из-за этого.
– Ну, это уже прогресс. Первый шаг – признать, что ты злишься.
Конни подпирает подбородок кулаком, глядя на меня с явным азартом в глазах.
– Так почему он раздражает тебя сегодня? Вчера – потому что он написал тебе во время обеда, позавчера – потому что попросил тебя подготовить какой-то тупой документ, днем раньше…
– Ладно, я поняла! – отрезаю я.
Я знаю, что в последнее время только и делаю, что жалуюсь на него.
Но черт возьми, как иначе, если он мой единственный клиент, и он же – невыносимый кретин?!
Я открываю рот, чтобы ответить, но зависаю.
Конни явно не примет мой стандартный аргумент про то, как он ухмыляется, когда я говорю умные слова.
– Я злюсь на него сегодня, потому что… – я замолкаю, а потом резко выдаю: – Потому что он вообще нанял меня своим адвокатом.
Я театрально вздыхаю.
– И теперь я застряла, вынужденная постоянно ему угождать.
Все следы сочувствия на лице Конни испаряются.
– Ой, да брось.
Она скрещивает руки на груди, глядя на меня с явным недовольством.
– Чет рассыпается в комплиментах при каждом удобном случае. Ты знаешь, что ты следующая на повышение, потому что, как бы ты ни ненавидела работать с Грейсоном, этот парень буквально воспевает твои заслуги перед начальством. Восхваляет тебя до такой степени, что уже невыносимо слушать.
Я молча сжимаюсь в кресле.
– И при этом он – твой единственный клиент. Тебе даже не надо особо стараться, чтобы произвести на него впечатление!
Конни тяжело вздыхает, пожимая плечами.
– А тем временем я занимаюсь твоим идиотским делом про кота, которое никуда меня не продвинет.
Я моргаю.
– Конни…
Я пауза.
– Прости. Я не хотела это так преподнести. Просто… неделя была жесткой.
Конни прищуривается, отпивая из бокала.
– Мгхм. Я думаю, тебе пора вернуться в реальность, Ви.
Она наклоняется вперед, серьезно глядя на меня.
– Ты в шаге от того, чтобы получить все, чего хотела.
Она медленно откидывается назад, делая акцент на последних словах:
– Тебе просто нужно еще немного поиграть по правилам.
Конни пожимает плечами.
– Это не так уж сложно.
Она права. Я знаю, что она права. Я работала с целой армией самодовольных мужчин и благополучно о них забывала сразу после сделки. Но после каждой встречи с Грейсоном остается какое-то странное ощущение… пустоты, что ли, когда он уходит.
– Он просто такой высокомерный, – говорю я, понимая, что цепляюсь за соломинку.
– У него есть на это право. Он зарабатывает миллионы долларов в год, просто кидая мяч. Ты вообще видела, как он подает?
Я отмахиваюсь:
– Нет, конечно. – Хотя я пару раз была близка к этому – на стадионе и еще когда мы были в школе. Но он ни разу не бросал мяч при мне. – Я слишком занята тем, что переписываю его дурацкое соглашение о неразглашении и рассылаю грозные письма редакциям, которые хотят писать про него «лживые» статьи. – На самом деле, я понятия не имею, правда это или нет. Я ничего не смыслю в бейсболе, так что эти обвинения для меня – как латинские заклинания.
Конни недовольно цокает языком и качает головой:
– Ты больше не можешь относиться к нему как к очередному платежу, Ви. Он самый крупный клиент, который когда-либо был у нашей фирмы. Это значит, что вся компания сейчас смотрит на тебя. Они рассчитывают, что ты произведешь впечатление и принесешь им репутацию. Ты же понимаешь это. Я не понимаю, почему ты так из-за него переживаешь. Будь практичнее. Используй его и получи свое повышение.
Если бы все было так просто. «Используй его.» Так же, как он использует меня? Издевается надо мной через мою же работу только потому, что я не пала перед ним на колени при первой встрече?
– Если бы ты потратила время на то, чтобы узнать своего клиента – а если бы это был кто-то другой, ты бы так и сделала, – то поняла бы, что он хороший, честный парень. Просто немного самоуверенный. Потому что может себе это позволить.
– Последнее предложение не имеет смысла. Нельзя быть одновременно хорошим и самодовольным. – Я цепляюсь за этот нелепый аргумент, лишь бы не думать о той тревоге, которая клокочет в животе из-за того, что я не до конца честна с Конни. Я люблю ее, правда. Но у нее язык без костей, и если я скажу, что Грейсон водил меня в свою старшую школу и заставил печь с ним пиццу, она тут же придумает свой сценарий. А потом весь офис будет уверен, что он выбрал меня не потому, что я охрененный юрист, а потому, что хочет меня затащить в постель.
– Ты в этом уверена?
Я упрямо киваю.
– Забавно, потому что это ровно то, какая ты.
У меня отвисает челюсть.
– Что, прости?!
– В этом нет ничего плохого. Именно это мне в тебе и нравится. И, судя по всему, Грейсону тоже. Ты огненная, знаешь себе цену. Думаю, ему это по душе.
Что-то застревает у меня в горле, пока я перевариваю ее слова. Чувство, что нас с Грейсоном ставят в один ряд, не внушает мне особого доверия.
В этот момент Конни машет официанту:
– Привет! Не могли бы вы переключить на матч Carolina – Washington?
Парень оглядывает зал, проверяя, следит ли кто-то за текущей игрой. Кажется, там хоккей, но, честно говоря, я опять без понятия.
– Конечно. – Он улыбается и идет к пульту управления.
– Конни, – предупреждающе тяну я. – Что ты делаешь?
– Ты ведь так и не сходила на его игру, верно?
Я качаю головой.
– Думаю, тебе стоит посмотреть, как он работает. Он видел тебя в твоей стихии – и именно поэтому выбрал тебя своим адвокатом. Может, когда увидишь его в деле, начнешь уважать чуть больше.
Я поджимаю губы. Очевидно, этот эксперимент провалится.
Никто особо не замечает, как экран переключается – в конце концов, тихий срединный вечер в Атланте, – но у меня вдруг начинает быстрее биться сердце, когда на экране появляется общий план бейсбольного поля.
– Я его не вижу.
Конни закатывает глаза:
– Ах да, забыла, ты же в бейсболе вообще не шаришь. – Она достает телефон и что-то быстро набирает, продолжая говорить: – Сейчас начало третьего иннинга, а он играет за гостевую команду, так что ты его, скорее всего, не увидишь, если только камера случайно не наведется на скамейку запасных.
Я моргаю, пытаясь собрать мысли в кучу и вспомнить хоть что-то из того, что Грейсон объяснял мне той ночью, когда мы смотрели, как играет его школьная команда. Если честно, я перестала слушать сразу после того, как он одолжил мне свой свитер – слишком уж меня накрыл его запах, чтобы сосредоточиться.
– Понятия не имею, о чем ты, – признаюсь я, чувствуя легкий укол стыда.
Конни довольно ухмыляется:
– Видишь? А теперь представь, что эти слова говорит Грейсон. Хотя бы на секунду.
Я пытаюсь это представить, но в голове почему-то всплывает не его голос, а щетина, которая обычно покрывает его подбородок.
– Ну, поняла теперь? Вот почему он ухмыляется, когда ты говоришь. Он, скорее всего, вообще не понимает, что ты несешь, и это у него такая нервная привычка.