Потому что прямо сейчас я могу признать – между нами есть искра.
И мы оба это знаем.
Даже если раньше упрямо отказывались признавать.
Его рука медленно скользит вниз, отпуская мою руку. Улыбка – едва заметная, но разочарованная.
– Ты права. Нам лучше остановиться сейчас, пока мы не зашли слишком далеко.
Он медленно делает шаг назад, не отводя взгляда.
– Этот вечер был прекрасен. Рад, что провел его с тобой.
Грейсон разворачивается и уходит, даже не оглянувшись.
А у меня сжимается сердце.
Я смотрю, как он удаляется по улице, и изо всех сил стараюсь не броситься за ним. Каблуки предательски покачиваются, будто тело само хочет сделать шаг вперед. Но я держусь.
Только когда он скрывается за углом, я наконец нахожу в себе силы повернуться и войти в подъезд.
Скидываю туфли, перешагивая через порог, и, почти волоча ноги, направляюсь к лифту. Уже давно за полночь, и я смертельно устала – перебрала с вином.
Глупая идея.
Я надеялась, что если выпью чуть больше, Грейсон перестанет казаться таким привлекательным.
Ну да, конечно. Когда эта логика хоть у кого-то срабатывала?
Закрываю за собой дверь, не глядя бросаю туфли на деревянный стол и падаю на диван.
Зажмуриваюсь, закидываю руку на лицо.
И в полной темноте внутри себя прокручиваю весь этот вечер снова.
То, как Грейсон смотрел на меня, было не похоже ни на что, что я видела раньше.
Будто он видел меня настоящую.
Будто мог заглянуть за этот тщательно выстроенный фасад и разглядеть женщину, которая прячется внутри.
А когда я рассказывала о своих планах на будущее…
Обычно люди скептически кривят губы или закатывают глаза. Говорят, что мои цели нереальны, что мне нужно быть реалисткой.
Но не он.
Он просто слушал.
И улыбался – понимающей, довольной, почти гордой улыбкой.
Черт.
Грейсон.
Грейсон.
Грейсон.
Почему он не может просто исчезнуть из моей головы?
Из моей души?
Почему этот вечер должен был закончиться только поцелуем?
И почему я всерьез думаю о том, чтобы поставить на кон все – свою карьеру, свою жизнь – ради самого большого плейбоя, которого я когда-либо встречала?
Мое тело само резко поднимается с дивана, взгляд лихорадочно мечется по комнате.
Я собираюсь сделать что-то глупое.
Опасное.
Что-то, что может стоить мне всего.
Но мне плевать.
Я все равно это сделаю.
Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.
Я стучу лихорадочно, нервно.
До сих пор не верится, что меня вообще пустили на верхний этаж в Президентский люкс в два часа ночи.
Особенно учитывая, что на мне вечернее платье, кроссовки и что я, мягко говоря, попахиваю красным вином.
Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук. Тук.
Почему он не открывает?
Он же не мог заснуть – мы только двадцать минут назад расстались.
Его тело должно сейчас гореть так же, как мое. И сама мысль о сне должна быть такой же мучительной, как и для меня.
Я прижимаю сжатый кулак к двери, потом медленно опускаю руку вниз.
Ничего.
Только когда я почти теряю надежду, с той стороны раздается какое-то шевеление.
– Грейсон? – мой голос звучит тонко, почти жалобно. Я оглядываюсь по сторонам.
Это приватный этаж, здесь нет других номеров. И все равно мне кажется, что кто-то вот-вот выйдет из-за угла и увидит меня здесь.
– Сейчас, – раздается хриплый, сонный голос, и у меня в груди что-то делает дурацкий кульбит.
Если я уйду сейчас – ничего не случится. Мы с Грейсоном сможем сделать вид, что этой ночи не было. Что ничего не изменилось. Можем вернуться к тому, что было, и даже глазом не моргнем. Но потом я слышу, как сдвигается дверная цепочка. Металл скользит по металлу, и мой пульс тут же срывается с места. Я задерживаю дыхание, наблюдая, как поворачивается дверная ручка.
Вот оно.
Облегчение накрывает меня, когда Грейсон высовывает голову из-за двери – волосы у него мокрые, глаза прищурены.
– Айви? Что ты тут делаешь? – удивляется он.
Вопрос ночи, не иначе.
Я прикусываю губу, потом говорю:
– Я передумала насчет того ночного коктейля.
Щеки вспыхивают, когда его взгляд медленно скользит по мне сверху вниз, задерживаясь на моих до нелепого практичных Gucci-кроссовках. Переодеваться времени не было, а легкий кросс сюда на каблуках даже не обсуждался. Конечно, не тот наряд, в котором обычно идешь покорять парня, но ждать, чтобы увидеть его, я тоже не могла.
На его лице медленно расплывается уверенная, ленивая улыбка, и он отступает назад, шире открывая дверь.
Я стою на пороге, на грани решения, которое уже давно приняла. Перешагнув внутрь, вдруг понимаю, что нервничаю куда больше, чем ожидала, но меня успокаивает запах его одеколона. Он не резкий, но легкие ноты бергамота и древесины будоражат фантазию.
Когда дверь за нами закрывается, я резко разворачиваюсь – и замираю с открытым ртом.
Быстро захлопываю его, сжимаю челюсти, надеясь, что он не заметил моего столбняка.
Загорелая, рельефная мускулатура напрягается, пока мой взгляд скользит по его груди, потом ниже… и останавливается на серых пижамных штанах. Очень тонких серых пижамных штанах.
Я поспешно вскидываю глаза обратно к его лицу. Он точно без боксеров. А я точно только что разглядела очертания его… выдающегося достоинства.
Как же хотелось взглянуть еще раз, просто чтобы убедиться в точности оценок. Но я себя одергиваю.
Грейсон выпрямляется еще увереннее, и, судя по ухмылке, растянувшейся на его лице, он прекрасно знает, о чем я сейчас думаю.
– Рад, что ты пришла, – говорит он и уверенно направляется к мини-бару на кухне.
Я раньше бывала только в лобби отеля Buxton, так что шикарный номер немного ошарашивает. Он занимает весь этаж – с просторной кухней, огромным островом и уютной гостиной. Следуя за Грейсоном, я замечаю дверь слева. Вероятно, спальня.
– Что будешь? – спрашивает он, нагибаясь и открывая холодильник. – У меня есть белое вино, красное, виски…
Я едва улавливаю смысл сказанного – куда больше меня занимает идеальная, подчеркнутая тонкой тканью форма его задницы. Каждый мускул двигается с четкой, почти гипнотической точностью, пока он роется в холодильнике.
Не отрывая взгляда от его шикарной пятой точки, я спрашиваю:
– А ты что возьмешь?
Он бросает через плечо хитрый взгляд, уголки губ лукаво приподняты:
– Я уже почистил зубы, так что, наверное, воду.
– Тогда и мне воду, – решаю я. С учетом того, сколько вина я выпила за ужином, алкоголь мне точно не нужен.
Грейсон достает две бутылки, захлопывает холодильник ногой и уверенно идет ко мне.
– Присаживайся, – кивает он на диван.
Я не тороплюсь, проводя пальцем по книге, лежащей на столике.
– Читала? – спрашивает он.
Я качаю головой, но на самом деле больше занята другим – каким-то необъяснимым, почти физическим желанием находиться ближе к нему.
– Это про серийного убийцу, который терпеть не может беспорядок, – поясняет он, протягивая мне бутылку.
Наши пальцы чуть касаются, и по мне пробегает разряд.