– Никаких поцелуев, никаких прикосновений. Ничего. – Я больше себе это говорю, чем ему, но Грейсон, похоже, воспринимает мои слова всерьез.
Он раздраженно проводит рукой по лицу, откидывает голову назад и тяжело выдыхает. Еще бы – я пришла сюда сама, устроила весь этот спектакль и теперь изображаю недотрогу. Не самая гениальная тактика.
– Никаких прикосновений? Ты в этом уверена, Атланта? Потому что есть слишком много вещей, которые я хотел бы с тобой сделать.
И только сейчас я понимаю, что забыла дышать – слишком занята тем, что вцепилась во все его слова.
– Да ну?
Грейсон снова встречается со мной взглядом, и по телу накатывает новая горячая волна.
– Ага, – хрипло отвечает он, подается вперед, и его глаза сползают вниз – к моим бедрам.
Сейчас самое время встать и уйти. Это было бы разумно. До Грейсона это вообще был бы единственный возможный вариант – ни один член не стоит моей карьеры.
Но, похоже, сегодня ночью любопытство побеждает.
– А что бы ты сделал?
Я прикусываю губу, надеясь, что этот жест магическим образом засосет мои слова обратно. Но нет. Они так и остаются висеть в воздухе между нами, делая его еще более жарким и густым.
Грейсон сначала ничего не отвечает. Просто хрустит пальцами и внимательно изучает мое лицо. Похоже, ждет, когда я сорвусь и сбегу. Честно говоря, я и сама этого жду.
Но проходит несколько минут, а я все еще здесь.
– Ты уверена, что хочешь знать?
Я киваю, слишком смущенная, чтобы признаться ему – а главное, самой себе, – что хочу знать каждую грязную деталь, что прямо сейчас крутится в его голове.
– Мне нужны слова, Атланта, – тянет он, прищурившись. – Обычного кивка недостаточно. Если уж ты решила нарушить собственные правила, тебе придется принять в этом полноценное участие.
– Это не нарушение моих правил.
Голос дрожит, колени подрагивают под его пристальным взглядом.
Я это делаю? Я правда собираюсь выкинуть все свои правила ради него?
– Это… конфиденциальность клиент-адвокат. Говори.
Отвратительная отмазка. Смехотворная. Но учитывая, как мое тело сейчас горит от желания, у меня просто нет другого выхода, кроме как ухватиться за нее.
Я хочу Грейсона Хоука больше, чем готова признать. И, черт возьми, мне особенно хочется услышать, что он собирается со мной сделать.
Я не отвожу взгляда. Мне нужно видеть, как этот сильный, уверенный в себе мужчина теряет контроль. Просто глядя на меня.
– Ну, первое, что я бы сделал, – я бы поцеловал твою шею. С тех пор, как увидел тебя в отеле, мне не дает покоя мысль, как она будет чувствоваться на вкус.
Я приподнимаю бровь, и по шее пробегает мурашками жар.
– Ты с первого дня думаешь о моей шее?
– Я думаю о тебе с того момента, как увидел тебя в гостиничном ресторане. Ты тогда собрала волосы на одно плечо и устало потирала шею. Мне захотелось наклониться, провести языком по этой коже… и посмотреть, смогу ли я заставить ее покрыться мурашками.
Я с трудом сдерживаю стон – мне кажется, я почти физически чувствую, как его губы касаются моей кожи. Он смотрит на меня голодно, и мне приходится изо всех сил контролировать себя, чтобы не опустить глаза ниже – туда, где тонкая ткань скрывает его член. Если бы я взглянула, то наверняка могла бы определить, стоит ли у него.
Его лицо темнеет, голос становится глубже, горячее.
– А потом я бы медленно провел языком вверх, к твоему уху, прикусил мочку… и прошептал тебе все грязные вещи, которые собираюсь с тобой сделать.
Я начинаю ерзать в кресле, надеясь, что он не заметит, насколько сильно меня заводит этот разговор.
– И что бы ты сказал? – подначиваю его. Раз уж я разожгла этот огонь, то пусть он сожжет меня дотла.
Грейсон глубоко вдыхает, а затем выдает:
– Я бы спросил, насколько мокрые твои трусики, если я прямо сейчас запущу под платье руку и проверю.
Его глаза все еще впиваются в мои, но в них теперь что-то изучающее, высчитывающее.
– Хотя нет, моя ошибка. Ты уже дала понять, что ты не из тех, кто носит трусики.
Его взгляд скользит вниз, задерживается там, где мои ноги чуть дрожат, а бедра сжимаются.
– Вероятно, на тебе всего лишь крошечные черные кружевные стринги.
Я сжимаю губы, но колени все-таки сталкиваются, предательски выдавая меня. С каждым движением, с каждым новым всплеском трения между бедрами я чувствую, как становлюсь все мокрее.
И он даже не поцеловал меня.
– Я прав, да? – ухмыляется он, широко, самодовольно. – Обычно ты вообще ничего бы не надела. Но раз я свожу тебя с ума так же, как ты – меня, ты решила добавить лишний слой. На случай, если вдруг сделаешь что-то глупое.
Что-то глупое, как вот это, – подумала я, но не сказала вслух. Я хотела, чтобы он продолжал.
Грейсон наклоняет голову набок, лениво откидывается в кресле, и вот тогда я осмеливаюсь бросить взгляд вниз.
И у меня буквально отвисает челюсть.
Ткань его брюк натянута в таком очевидном напряжении, что у меня перехватывает дыхание.
– Может, дело вовсе не в этом, – тянет он, пристально глядя на меня. – Может, ты надела эти стринги просто для защиты платья… потому что знала, что намочишь их для меня.
Я резко поднимаю на него глаза, ошеломленная.
– Так, Айви? Ты уже мокрая для меня?
Я прикусываю губу. Мне не нужно отвечать – он и так прекрасно видит, что творится в моей голове.
– И это все, что бы ты сделал? – спрашиваю я, в голосе звучит легкий вызов.
Если уж он решил завести меня грязными разговорами, я хочу полную версию Грейсона Хоука.
Его бровь едва заметно поднимается, он закусывает губу, пытаясь спрятать самодовольную усмешку.
– Конечно, нет, – его голос становится ниже, грубее. – Зная тебя, ты бы сказала «нет», просто чтобы проверить, как далеко я зайду.
Он делает паузу, наблюдая за моей реакцией.
– Но стоило бы моим пальцам скользнуть по твоим бедрам, забраться под платье, найти эту крошечную полоску ткани… я бы почувствовал жар твоей киски еще до того, как сдвинул ее в сторону.
Он меня удивляет: встает, уверенно направляется ко мне и устраивается прямо на стеклянном журнальном столике передо мной. Его колени задевают мои, и от этого мимолетного прикосновения по телу пробегает электрический разряд, готовый вспыхнуть.
– Ты бы позволила?
Я сижу, таращусь на него во все глаза и чувствую себя чуть ли не желе.
– Позволила бы что?
– Позволила бы мне сдвинуть этот крошечный кусочек ткани в сторону? – спрашивает он небрежно, откидываясь назад и демонстративно выставляя свою эрекцию напоказ. Мой взгляд тут же приклеивается к ней, и дышать становится сложнее.
– Ага, – выдыхаю я сбивчиво.
Уголки его губ растягиваются в улыбке.
– Хорошо. Потому что как только они не будут мешать, я погружу в тебя палец – просто чтобы убедиться, насколько ты мокрая.
Грейсон наклоняется вперед, сцепляя пальцы и опираясь локтями на колени. Внимательно изучает мое лицо.
– Потому что я уверен, что ты насквозь промокла.
Я не выдерживаю. Он слишком близко, его дыхание смешивается с моим, и я откидываюсь назад, пытаясь создать хоть немного пространства. Но его взгляд тут же падает вниз, и я замираю. Он заметил. Как я едва заметно терла бедра друг о друга, надеясь, что это ускользнет от его внимания. Мои соски напряжены, тело горит и молит о разрядке, но подтвердить ему, насколько сильно он меня заводит, – это уже слишком.