Ничего.
Я смотрю на эти витиеватые завитки лепестков и даже не удосуживаюсь повернуться к ней. Просто протягиваю букет вслепую, ощущая себя идиотом теперь, когда мой торжественный порыв окончательно сдуло встречным ветром.
– Увидел их и подумал о тебе.
Звучит примерно так же жалко, как я себя чувствую.
Она судорожно втягивает воздух, сжимает цветы в пальцах и еле слышно бормочет:
– Спасибо.
Я наблюдаю, как она медленно встает и, немного ссутулившись, уходит на кухню – строгую, современную, вылизанную до блеска. Наливает в вазу воды, аккуратно раскладывает цветы, словно занимается чем-то исключительно важным.
А мы, значит, вообще не будем обсуждать то, что только что произошло?
Избегать всякую эмоциональную муть – мое стандартное МО9. Потому что если начинаешь задавать слишком много вопросов, люди вдруг решают, что тебе не плевать. Но вот сейчас, глядя на Айви, кажется, что без этого не обойтись. У нее в глазах какая-то пустота, такая тоска, что, хоть я и уверен, что парочка оглушительных оргазмов помогла бы ей справиться, вряд ли это именно то, что ей сейчас нужно.
Я протяжно выдыхаю и хрустко щелкаю пальцами.
– Значит, это твой бывший?
Звучит неловко, но я вообще-то таким не занимаюсь. Как вообще разговаривать на такие темы?
– Ага. – Она даже не поднимает головы, продолжая колдовать над своими цветами.
– Ты собиралась за него замуж?
Да, я это спросил. Не знаю, почему именно этот факт так меня задел. Мы с Айви просто развлекаемся, ничего серьезного. Но когда она молчит и с явным раздражением втыкает цветы в вазу, меня неожиданно начинает подтачивать какая-то кислая обида.
– Ну, если хочешь знать мое мнение, ты легко отделалась.
– Да? – Впервые за весь разговор она поднимает глаза. Они покрасневшие, как будто она не спала несколько дней. – Потому что, если честно, я думаю, он был прав.
– О чем ты вообще?
– А кто мы, Грейсон?
Я открываю рот, но слова застревают где-то внутри. Потому что я не знаю, что сказать. Я даже не понимаю, что именно она спрашивает.
– Вот именно. Мы – никто.
– Это неправда.
– Правда. Ты же сам мне говорил, что не умеешь привязываться. Да у тебя даже соглашение о неразглашении, черт возьми. – Она горько смеется, будто над самой собой, и с явным раздражением втыкает последние цветы в вазу, уже не стараясь их аккуратно расправлять. – Я ради этого рискую всем. Что бы «это» ни было.
Я по-прежнему молчу. Впервые в жизни женщина лишила меня дара речи.
Айви с силой вонзает в вазу последний цветок и цепляется пальцами за мраморную столешницу.
– Думаю, тебе пора.
Вот теперь я, наконец, прихожу в себя. Она говорит со мной так же, как со своим бывшим. А я не он.
– Айви, нам нужно поговорить.
– Ты же не за этим здесь. Мы оба это знаем. Теперь меня держит за дурочку не только Джеймс, но и ты.
– Я не хотел…
Она стоит, сжимая губы, глядя куда-то в сторону, только не на меня. Я встаю, потому что не знаю, что еще делать. Внутри что-то неприятно свербит, как зуд под кожей.
– У тебя классная квартира, – говорю я честно, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.
– Спасибо.
Это просто сбивчивое бормотание, пока она обходит стойку. Я знаю, когда меня не ждут, но что-то все-таки не дает мне уйти.
– Что ты здесь делаешь, Грейсон?
– Хотел тебя увидеть.
– Увидеть меня? Или трахнуть?
Слова разлетаются, как кислота, опаляя кожу, прожигая насквозь.
Я натягиваю улыбку, стараясь выглядеть так, будто ее слова вообще не задели.
– Может, и то, и другое.
Она закрывает глаза. Дольше, чем на секунду. Может, на две, может, на три. Я сбился со счета, потому что следил, как ее тело медленно и тяжело дышит.
– Я до сих пор не могу поверить, насколько близко твоя квартира к стадиону. Почему ты раньше не показывала мне ее?
Пульс резко взлетает. Потому что я знаю – это неправильно. Я тяну время. Задаю вопросы, делаю вид, что здесь нет ничего серьезного, просто чтобы не оказаться на ее крыльце, как ее бывший, – выставленным за дверь и вычеркнутым из ее жизни.
Айви наконец открывает глаза. Ее тяжелый взгляд впивается в меня, и жжение в животе перерастает в обжигающую боль.
– Я не показывала тебе ее, потому что это слишком личное. А мы не встречаемся.
Я не знаю, почему ее слова бьют прямо в солнечное сплетение, но именно так это и ощущается. Внутри что-то словно трескается. Глухо, медленно. В груди. В месте, где раньше ничего не болело.
– Нет. Но мы друзья.
– Грейсон, пожалуйста, уходи. Мне сейчас нужно побыть одной.
– Но…
– Если мы друзья, как ты говоришь, то ты поймешь, что я хочу остаться одна. Подальше от всех и всего.
Она проходит мимо, даже не удостаивая меня взглядом, и уходит в другую комнату, с грохотом захлопнув дверь.
Я остаюсь стоять посреди ее квартиры. В воздухе витает легкий шлейф ее парфюма – цветочный, с нотками роз и солнечного тепла. В голове всплывают эти оттенки, перетекают друг в друга. Из-за двери доносится приглушенное всхлипывание, но я знаю: если я сейчас попробую что-то сказать, станет только хуже. И хотя мой член искренне уверен, что может помочь, ноги оказываются умнее. Они разворачивают меня и уводят к выходу. Я закрываю дверь тихо, чтобы она не подумала, будто я зол.
А потом ноги несут меня к лифту. Прочь от Айви.
Спуск кажется вечностью. Внизу, в холле, я задерживаюсь дольше, чем стоило бы. Стою у стеклянной стены и наблюдаю за прохожими, рассекающими по лужам под ливнем. Горячий асфальт дышит паром, дождь барабанит по моей рубашке.
Я должен поймать такси и вернуться в отель. Но не делаю этого. Вместо этого я просто шагаю в ночь, в дождь и гром.
Я слишком долго жил в Атланте и знаю: здесь шторма яростные, но короткие. Полчаса – и небо прояснится.
Жжение в животе стало еще сильнее, и дождь никак не помогает. Я слишком быстро свернул не туда и теперь оказался на четыре квартала дальше от отеля, чем был в начале.
Загоняю себя в старый, давно неиспользуемый автобусный павильон и смотрю, как дождь продолжает лить стеной. Одежда промокла до нитки, с волос капает вода, но почему-то это все не имеет значения.
Единственное, о чем я думаю, – Атланта и то, как мы оставили все на этом. Это все? Конечно, она еще увидит меня – я же ее клиент. Но если она решит отказаться от моего контракта? Если просто передаст меня кому-то другому? Тогда все, да?
Я раздраженно рычу сквозь зубы, потому что чем больше думаю, тем сильнее ощущаю, как сердце пытается вырваться наружу, колотясь о ребра, пробивая путь сквозь органы.
Слава богу, здесь никого нет.
Что, черт возьми, со мной происходит?
Я никогда так себя не вел. Ни когда меня впервые обвинили в мошенничестве в бейсболе, ни когда я целый год сливал игру за игрой. Нет. Это что-то другое.
Этот странный, душащий зуд струится по венам и сжимает грудь в стальном захвате.
Тейт был прав?
Я провожу рукой по мокрым волосам и качаю головой в неверии. Единственное, в чем Тейт когда-либо был прав, – это в том, что женщины отвлекают от игры. Но он не прав насчет меня. Меня не парит Айви. Атланта – просто еще одна женщина, которая любит секс так же, как и я. Вот и все. Неважно, что я ждал этого ужина с ней. Неважно, что купил ей цветы. Я сделал все это только ради одной цели – затащить ее в постель.