– Стучать? – переспрашивает папа с легким недоумением.
Я внутренне передергиваюсь, потому что, по сути, я не врала, когда сказала, что он просто мой клиент. Это правда… на данный момент. Но если папа начнет расспрашивать дальше, мне придется объясняться.
– Плохая формулировка, – отмахиваюсь я, как будто он может меня видеть.
На другом конце провода повисает тишина. Я мельком смотрю на экран, чтобы убедиться, что папа не бросил трубку.
– Алло?
– Я тут, – вздыхает он. – Слушай, я не пытаюсь контролировать твою жизнь. Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения. Я не буду разговаривать с Джеймсом, и мне просто хочется, чтобы ты была счастлива… даже если это счастье – в бесконечной работе. Просто пожалуйста, не воспринимай мои слова слишком буквально и не выходи замуж за своего клиента.
Я коротко смеюсь:
– Не переживай. Шансов на это ровно ноль. Джеймс нагрянул ко мне на днях без предупреждения, и Грейсон оказался там. В итоге Джеймс все понял по-своему и, как видишь, сразу побежал жаловаться тебе.
Вот же маленький стукач. Он прекрасно знает, что я без ума от своих пап и что их мнение для меня чертовски важно.
– А что Грейсон вообще делал у тебя дома?
Ну все. Попала.
Я забыла одно из самых главных правил с курса по судебному разбирательству – не давать информацию, если тебя не спрашивали.
– Он просто заезжал отдать бумаги, – отвечаю я как можно небрежнее. – Не застал меня в офисе, вот и приехал домой.
Технически, это не ложь. Но я до сих пор не понимаю, зачем на самом деле Грейсон тогда пришел. Мы должны были встретиться позже, в его отеле, но вместо этого он стоял у моей двери с цветами и улыбкой. Джеймс, конечно, сразу сделал свои выводы. Неудивительно, потому что Грейсон действительно выглядел так, будто ему не все равно.
Хотя, признаться, я бы предпочла, чтобы он не оказался свидетелем одного из самых унизительных моментов в моей жизни. Ссориться с бывшим – это одно. Ссориться с бывшим, который еще и называет тебя бывшей невестой – совсем другое.
Грейсону я о Джеймсе ничего не рассказывала. Потому что, честно говоря, это вообще не его дело.
Мы ведь не в серьезных отношениях.
Все это было просто сексом.
Но что-то внутри укололо, когда я сказала ему уйти. В его взгляде было… разочарование? Обида? Да, он явно был зол, но я не стала выяснять, почему. Мне просто хотелось, чтобы этот вечер скорее закончился.
Я даже думала позвонить ему. Но не знала, что сказать.
Хотя эта идея тут же улетучилась в тот момент, когда трубку взяла Мелисса.
– Гусенок, – голос папы вытаскивает меня из мыслей. – Ты в порядке?
Я судорожно вздыхаю и только теперь понимаю, что у меня в горле будто ком застрял.
– Все нормально, пап, – отвечаю я, но голос предательски дрожит.
Я сглатываю, пытаясь взять себя в руки, но чувствую, как по щеке скатывается горячая слеза.
Я что, плачу?
Быстро провожу рукой по лицу. Нет, это просто что-то попало в глаз. Точно.
– Ты не звучишь, как будто в порядке.
Я и правда не звучала. Что со мной вообще происходит? Почему меня это так задело? Я же никогда не расстраиваюсь. Не плакала, когда рассталась с Джеймсом. Не плакала, когда переезжала от родителей.
Но вот я сижу в забегаловке, а по щекам текут слезы, и я даже не могу толком объяснить, почему.
– Давай включим Facetime, Гусенок? Я хочу на тебя посмотреть, мне тревожно.
Я всхлипываю и тут же отвечаю:
– Нет.
Я не хочу, чтобы папа видел меня в таком жалком состоянии. Я всегда обещала себе быть сильной рядом с ними.
– Ты встречалась с Грейсоном? – теперь его голос мягче, осторожнее.
Стоит ему произнести имя Грейсона, и внутри все рушится. Слезы текут уже без спроса. Я быстро оглядываюсь по сторонам, проверяя, не смотрит ли кто-нибудь.
Я все еще не готова признаться. Но и отрицать смысла нет.
– М-м-м… – только и выдавливаю я.
– Что-то случилось?
– М-м-м...
Я не могу говорить – этот ком в горле не дает даже нормально дышать. Вместо слов из меня выходят какие-то невнятные звуки, как намеки на то, что я чувствую.
Глаза снова наполняются слезами, но я наконец-то собираюсь с духом, чтобы произнести то, о чем думаю с момента подписания соглашения о неразглашении.
– Мне, кажется, нужно уволиться.
Все.
Я это сказала. Теперь это не просто мысль в моей голове – это сказано вслух. И кто-то, кроме меня, это услышал. Кто-то, кто теперь заставит меня за свои слова отвечать.
– Что?! – папа выдыхает так, будто я только что сообщила ему, что переезжаю в монастырь. – Но ты ведь любишь свою работу?
Я киваю, хотя он этого и не видит. Глубоко вдыхаю. У меня заложен нос, горло саднит, и тут уже бесполезно делать вид, что я не плакала.
– Люблю, – шепчу я. – Но я потеряла всю свою репутацию. Как я могу ходить в офис и делать свою работу, зная… зная…
Я не могу договорить. Мой образ непоколебимой, непогрешимой развалился на куски.
Я упивалась этим сладким неведением до тех пор, пока Джеймс не ткнул меня носом в правду. Это оказалось достаточно, чтобы оттолкнуть Грейсона.
Но теперь, когда я должна работать с ним. На него. Каждый божий день.
Это чувство, эта тревога внутри меня, она разрастается, накручивается, как змея, свернувшаяся в узел в животе.
Папа обдумывает мои слова, ждет, когда я договорю. Но я не могу.
Я наклоняю голову ниже, позволяя волосам скрыть меня от посторонних взглядов в кафе.
– Гусенок, – его голос снова мягкий. – У тебя есть там кто-то, с кем ты можешь поговорить?
Я закрываю глаза, чувствуя, как слезы жгут веки, и горько усмехаюсь.
Кому я могу рассказать о том, что переспала со своим клиентом?
Единственная моя подруга – Конни, и она только подбадривала меня, мол, продолжай в том же духе.
– Нет, – тихо и честно отвечаю я.
– Я прилечу к тебе.
– Нет. Пожалуйста, не надо.
– Дорогая, ты явно расстроена. Я не хочу, чтобы ты была одна.
– Тогда я сама приеду к вам. У меня есть несколько отгулов. Да и дома я давно не была.
Точнее, два года.
– Ты уверена? Я не хочу, чтобы ты рушила свою жизнь из-за чего-то, что может быть не так страшно, как тебе кажется.
А что, если это действительно так страшно, как я думаю? А что, если я уже все разрушила?
– Я уверена.
С таким опухшим лицом в офисе мне все равно делать нечего – все сразу начнут расспрашивать. А зная Конни, она ненароком устроит такую сцену, что к концу дня весь офис будет в курсе про меня и Грейсона.
– Мне просто нужно зайти домой за вещами, а потом я возьму билет на ближайший рейс.
Я вытираю глаза, прекрасно понимая, что это бесполезно. Сейчас уже нет никакого шанса скрыть, что я плакала.
– Хорошо, Гусенок. Мы с папой будем рады тебя увидеть.
Он звучит встревоженно.
И, честно говоря, когда я вешаю трубку, я тоже.
Следующие несколько минут я трачу на то, чтобы отправить сообщение Чету. Пишу, что меня не будет в офисе ближайшие три дня и что Конни сможет взять на себя мою работу. Я, конечно, ее еще не спрашивала, но она всегда мечтала работать с Грейсоном, так что пусть покажет, на что способна.
Не дожидаясь ответа, я бронирую ближайший рейс в Калифорнию, захлопываю ноутбук и запихиваю его в сумку.