— Кэти должна понять, — причитал декан, — я сделал все, что мог. Она исчезла. Как я должен был поступить? Пойти в полицию? Неужели она хотела этого? Ведь я ничего толком не знал. Я о ней же и заботился. Может, она передумала, почем мне было знать. Я пытался соблюсти ее интересы.
После этой фразы Майрону стало легче разыгрывать недоверие. Чертовски жаль только, что он не знает, о чем ведет Речь декан Гордон. Собеседники сидели и молча таращились друг на друга, и тут в лице декана Гордона произошла какая-то перемена. Майрон не мог толком понять, что именно случилось, но ему показалось, что Гордон вдруг разом сник. Его глаза забегали, в них появилось страдание. Декан покачал головой и сказал:
— Довольно.
— Чего довольно?
Гордон захлопнул чековую книжку.
— Я не буду платить, — заявил он. — Скажите Кэти, что я исполню любое ее желание. Я стану на ее сторону, чего бы мне это ни стоило. Слишком уж долго тянется эта история, я больше не могу так жить. Я не злодей. Просто она больная девушка, нуждающаяся в помощи, которую я охотно окажу.
Такого выверта Майрон не ожидал.
— Вы это серьезно?
— Да, еще как серьезно.
— Вы хотите помочь бывшей любовнице?
Декан резко вскинул голову:
— Что вы сказали?
Майрон вслепую скользил по тонкому льду и, похоже, не миновал полыньи.
— Вы сказали «любовница»? О, черт!
— Вас подослала не Кэти, — продолжал декан. — Она не имеет к вам никакого отношения, так?
Майрон не ответил.
— Кто вы такой? Назовите ваше подлинное имя.
— Майрон Болитар.
— Как?
— Майрон Болитар.
— Вы из полиции?
— Нет.
— Тогда кто вы такой?
— Спортивный агент.
— Что?
— Я представляю интересы спортсменов.
— Вы… А тут-то вы каким боком?
— Я друг Кэти и пытаюсь разыскать ее, — ответил Майрон.
— Она жива?
— Не знаю. Но похоже, вы так считаете.
Декан Гордон выдвинул нижний ящик, достал сигарету и закурил.
— Это вредно, — заметил Майрон.
— Пять лет назад я бросил курить. По крайней мере все так думают.
— Еще одна маленькая тайна?
Гордон невесело улыбнулся.
— Значит, это вы прислали мне журнал.
Майрон покачал головой:
— Нет, не я.
— Тогда кто же?
— Не знаю. Сам ломаю над этим голову. Но мне известно, что вы получили журнал. И что скрываете некоторые обстоятельства, связанные с исчезновением Кэти.
Декан глубоко затянулся и выдул длинную струю дыма.
— Я мог бы отрицать это, равно как и все, что сказал сегодня.
— Могли бы, — ответил Майрон. — Но у меня есть журнал и нет никаких причин лгать вам. А еще у меня есть приятель, шериф Джейк Кортер. Тем не менее вы правы: ваше слово против моего. В конце концов к этому все и сведется.
Декан Гордон снял очки и потер глаза.
— Нет, — медленно ответил он, — до этого не дойдет. Я имею в виду все сказанное мною до сих пор. Я хочу ей помочь. Мне необходимо ей помочь.
Майрон не знал, что и думать. Судя по всему, Гордон действительно страдал, но Майрону доводилось видеть лицедеев, Которые могли бы посрамить самого Лоуренса Оливье. Неужто он и впрямь испытывает чувство вины? Неужто изливает душу, потому что у него есть совесть? Или это просто инстинкт самосохранения? Майрон не знал, да его это не очень и волновало. Главное — докопаться до истины.
— Когда вы видели Кэти в последний раз? — спросил он.
— В ночь ее исчезновения.
— Она приходила к вам домой?
Декан кивнул.
— Было уже поздно, часов, наверное, одиннадцать или половина двенадцатого. Я сидел в кабинете, жена спала наверху. Кто-то позвонил несколько раз и очень настойчиво. Звонки перемежались громким стуком. Я открыл и увидел Кэти.
Его речь текла как бы сама собой, словно он читал сказку ребенку.
— Она плакала. Точнее, рыдала и никак не могла остановиться. Ей все не удавалось заговорить. Я отвел ее в кабинет, дал немного бренди и укутал афганской шалью. Она казалась… — он умолк, подбирая слово, — такой маленькой, беспомощной. Я присел напротив и взял ее за руку, но Кэти выдернула ладонь. И в тот же миг она перестала реветь, словно кто-то повернул выключатель. Она сидела совершенно неподвижно, лицо ее утратило всякое выражение. А потом Кэти заговорила.
Декан полез в стол за новой сигаретой, сунул ее в рот и прикурил с четвертой попытки.
— Начала она с самого начала, — продолжал он. — Голос ее звучал на удивление ровно, ни разу не дрогнул и не сорвался. Невероятно, если учесть, что за несколько секунд до того она билась в истерике. Но произносимые ею слова никак не вязались со спокойным тоном. Кэти рассказывала мне, мягко говоря, удивительные истории. — Он умолк и покачал головой. — К тому времени я знал ее уже почти год и считал вдумчивой, милой, очень хорошей девушкой. Я не собираюсь выносить нравственных оценок, но Кэти всегда представлялась мне несколько старомодной. И вдруг она рассказывает такое, что даже старый морской волк залился бы краской. Для начала она сообщила мне, что когда-то была именно такой, какой я ее считал. Всеобщей любимицей. Но потом произошла перемена. Кэти стала, выражаясь ее собственными словами, «общедоступной потаскухой». Началось с забав в обществе мальчишек из ее класса, но потом Кэти довольно быстро превратилась в птицу более высокого полета и начала спать со взрослыми: учителями, приятелями родителей. Независимо от цвета кожи. Лесбийская любовь. Групповуха, даже свальный грех. Она снимала свои похождения на пленку. «Для потомков» — как с горечью объяснила сама Кэти.
— Она не называла никаких имен? — спросил Майрон. — Учителей, старперов, еще чьи-нибудь?
— Нет, имен не было.
Воцарилось молчание. Декан Гордон выглядел вконец измученным.
— Что же было потом? — поторопил его Майрон.
Декан медленно поднял голову. Казалось, это удалось ему ценой огромных усилий.
— Потом? Потом ее рассказ зазвучал по-другому, — ответил он. — Более благопристойно. По словам Кэти, она осознала, что вела себя неприлично и глупо, и начала выбираться из этой лужи. Тогда-то Кэти и встретила Кристиана, а встретив, тотчас влюбилась. Она хотела похоронить прошлое, но это было не так-то просто: прошлое никак не хотело оставлять ее в покое. Она билась как рыба об лед, а потом… — Декан умолк.
— А потом? — не унимался Майрон.
— Потом Кэти посмотрела на меня — никогда не забуду этот взгляд — и сказала: «Сегодня вечером меня изнасиловали». Вот так-то. Как гром небесный. Я, понятное дело, опешил. Кэти говорила, что их было шестеро или семеро. Групповое изнасилование в раздевалке. Я спросил, в котором часу это случилось, и Кэти ответила, что меньше часа назад. Она пошла в раздевалку, чтобы с кем-то встретиться. С каким-то шантажистом — так она объяснила. С бывшим… кавалером, который грозился рассказать о ее прошлом. Кэти собиралась заплатить ему за молчание.
«Вот почему ей пришлось снять со счета много денег», — подумал Майрон.
— Но когда она вошла в раздевалку, оказалось, что шантажист там не один. С ним было несколько других членов команды, в том числе и еще один бывший любовник. По словам Кэти, ее не били, и она не сопротивлялась: их было слишком много и все здоровяки. — Декан закрыл глаза и шепотом добавил: — Они устроили ей «очередь».
Гордон надолго умолк.
— Как я уже говорил, — продолжал он, — Кэти поведала мне все это совершенно бесстрастным тоном, какого я никогда прежде не слышал. Глаза у нее были ясные, взгляд твердый. Кэти сказала, что есть только один способ похоронить прошлое, причем раз и навсегда. Она примет удар на себя, она выставит это прошлое на солнечный свет, где оно иссохнет и умрет, как средневековый вампир. По словам Кэти, она знала, что делать.