Когда она спросила: — Как я, какое впечатление? — то даже я не сдержался и посмотрел не в её глаза, а на грудь.
Она заметила и кокетливо улыбнулась.
Я почувствовал одновременно и страсть и ревность, вспомнив те сцены, во время которых я, сидящий среди публики, чувствовал неловкость. Её на сцене и лапали, и хватали за зад, а потом ещё это раздевание в конце…
— Ты была великолепна, — шепнул я ей на ухо. И добавил: — Ты меня очень волнуешь.
— Ты меня тоже, — прошептала она.
Она вся вибрировала, как мне казалось.
— Доц принес немного кокса. Мы только что нюхнули, — сказала она. И тут же добавила: — Давай отойдем ненадолго.
Я последовал за ней, пробираясь сквозь толпу. Она остановилась перед дверью в мужской туалет.
— Посмотри, есть там кто-нибудь! — шепнула мне на ухо.
Я заглянул. Какой-то тип мыл руки.
Как только тип вышел, мы ворвались в туалет. Там была только одна кабинка, всё остальное — писсуары.
Мы вошли в кабину, я закрыл дверь.
Поцеловал её и энергично схватил за попу. Мне казалось, я сейчас взорвусь. Она опустила крышку унитаза, села на него и начала меня расстегивать. Член вылетел как ядро из пушки. Она снизу посмотрела мне в глаза, покрутила головой, сделав гримасу, чей смысл соответствовал неслышно произнесенному «уууууу»… потом взяла член в рот.
Сосала она нежно.
Её шляпа мешала мне смотреть на Саню, и я её снял. Что делать с ней дальше, я не знал, поэтому нахлобучил себе на голову. Она на мгновение оторвалась от моего члена, сделала наивное выражение лица и спросила: — А вы что, типа ковбой?
— Да, я тут проездом, — произнес я хриплым голосом и тут же услышал скрип двери — кто-то вошел в туалет и находился в районе писсуаров. Она опять занялась минетом, а я оцепенел от страха, что если нас обнаружат?
Опять заскрипела дверь. На этот раз кто-то подёргал ручку кабинки, пытаясь войти. Я затаил дыхание, но она продолжала сосать. По ту сторону двери слышалось бормотание.
Пока она там, внизу, игриво облизывала мой член, я скроил гримасу, означавшую, что прошу милосердия.
— И что ты скажешь, как тебе — профессионально? — иронично пробурчал некто из района писсуаров. Мне показалось, что это голос Доца.
— Сиськи у малышки первоклассные, — ответил ему другой некто.
Эта театральная критика в мужском туалете совершено очевидно развлекала Саню, и она, продолжая сосать, кивала головой, производила какие-то означавшие согласие звуки, будто играя с тем, что нас могут обнаружить.
Она сумасшедшая, подумал я в панике, однако это совсем не уменьшило моё возбуждение, я даже параллельно подумал, что кокс интересно действует на неё, при этом я старался не кончить, потому что я считал, что мы должны бы ещё и пофакаться, но она продолжала и продолжала, и я, сконцентрировавшись, смотрел, как она меняет ритм, как не подает никаких знаков близости завершения, как глубоко заглатывает член и тихо подвывает, надеюсь, это не слышно тем, кто снаружи, хотя вообще-то теперь это и не казалось мне важным, потому что было очевидно, что вся ситуация её дополнительно возбуждает, а ещё я успел подумать, что поздно, что я всё равно не выдержу, да, это было очевидно, потому что я вздрогнул и сперма рванула наружу. Она приняла её всю, до конца, а потом улыбнулась мне.
Мои колени дрожали, я старался не упасть и не наделать какого-нибудь шума.
Я целовал её волосы.
Кто-то, кажется, вышел. Тот, другой, должно быть, мыл руки, слышался шум воды.
Я целовал её лицо и шею.
— Хорошо, хорошо, пошли отсюда, — шепнула она, услышав, как хлопнула входная дверь.
— Только не оглядывайся по сторонам, — сказала она, пока мы выходили из уборной, потому что я сразу принялся вертеть головой, как партизан в уличном бою.
Я увидел Доца, он стоял в коридоре и разговаривал с какой-то девицей, нам он крикнул: — А вы-то здесь что делаете?
— Принимаем наркотики, — сказала Саня скрипучим голосом, изображая Бабу-ягу, и Доц расхохотался. На нём была яркая оранжевая футболка, на которой крупными буквами было написано АНТИ-НАРКОТИКИ ТЕЛЕФОН. Ниже был номер телефона какого-то объединения.