Главный ещё некоторое время смотрел на текст, склонив голову над экраном.
— Что это? — спросил он тихо, не поднимая головы.
Я сказал: — Ну, это… его репортаж.
Он поднял голову: — Да, но что это такое?
— Не знаю… — сказал я осторожно, — что ты под этим имеешь в виду…
Он посмотрел на меня. Глаза его заблестели пониманием, и он сказал: — Теперь мне ясно, ты скрываешь, что порекомендовал сумасшедшего?
— Он не был сумасшедшим, — сказал я.
— А сейчас он сумасшедший?
— Я всё время пытаюсь это понять, — сказал я искренне. Главный облокотился о стол, сжав ладонями виски.
— А он участвовал в войне здесь, у нас?
— Ага.
— Так это какой-то ПТС, — сказал Главный, глядя перед собой.
Неуверенным тоном, как бы надеясь, что я его опровергну, он спросил: — Попал в Ирак, и у него всё началось снова?
В горле у меня стоял комок, я повернулся к окну.
Это я послал его туда. Он смотрел на меня так, будто я ему что-то должен… Типа, у меня всё в полном порядке, а ему плохо. И это заставляет тебя считать, что ты должен что-то придумать… А сам думаешь, как он артистично всё подает, чтобы тебя шантажировать… И в голову не пришло… что его действительно что-то мучает. Этот синдром.
Но сейчас мне этого говорить не следовало.
Будь трезв. Проанализируй факты. Займи оборону.
Я оглянулся. Главный смотрел на меня. Я — на него. Он показался мне очень далеким, словно нас разделяет нечто большее, чем пространство.
Я прочистил горло.
— Может, синдром его и мучает. Но если бы он совсем слетел с катушек, то там бы так долго не выдержал. Не добрался бы до Багдада.
— Но он же не посылал такую хрень с самого начала?
— Посылал.
— Да? — Он посмотрел на меня испуганно, будто спрашивая: где конец новым признаниям?
— Я покрывал его… Потому что его рекомендовал. Я все его тексты переписывал заново.
Главный схватился за виски.
И опять взорвался: — Почему ты мне не сказал?! Ты должен был сказать! Ты всё просрал! И ещё как! Ты за это заплатишь!
Тут он, похоже, понял, что я всё еще нужен ему и добавил: — Ладно, об этом после!
Я продолжал: — Он нигде не пишет, что у него не работает спутниковый телефон, при этом он со мной не связывается. Подумай, почему… Он ведет какую-то игру. Я целыми днями изучаю его тексты. И мне кажется, что он хочет выглядеть более чокнутым, чем на самом деле. Когда я с ним первый раз встретился, он показал мне какую-то прозу. Это была та же песня.
— Пэтээсовская проза, — вздохнул Перо Главный. — Сейчас пэтээсовская проза станет темой дня, какая прелесть.
Потом вернулся к теме: — Мы не можем это опубликовать!
— Хм, — я соображал, что бы мне сказать.
— Мы должны опубликовать доказательство, что он с нами связывался… А так не пойдет… Это будет выглядеть подтверждением… — он по-прежнему смотрел прямо перед собой. — Есть у тебя ещё что-то из присланного, что сгодится для этого номера?
— Есть, но там всё одно и то же.
— Дай посмотреть.
У амеров, как говорят, есть ДНК Саддама, мы знаем, что такое бывает, из сериалов, следователи работают как маньяки, а это лучше, чем «Династия», тут есть нефть, из самолета виден дворец, в котором живет семья, которую можно идентифицировать с помощью Y-хромосомы и митохондриальной ДНК, ввиду того что хромосома сына на 99,9 процентов такая же, как у отца, то если под развалинами дворца найдут останки трех трупов, у которых такая же Y-хромосома, велика вероятность, что это будут останки Саддама и его сыновей, а для того, чтобы эксперты смогли сказать, какие из них останки сыновей, а какие Саддамовы, им придется применить другой метод, речь идет о митохондриальной ДНК, которую на профессиональном жаргоне принято называть Евангелием от Евы, так как каждый человек носит в себе материнскую митохондриальную ДНК, так что у сыновей Саддама должна быть такая же митохондриальная ДНК, как и у их матери Саджиды, которую сын Удей позволил убить в 2000 году нашей эры, чуть позже мы, исторически последовательно, направились к президентскому кварталу, где на перекрестках был растоплен асфальт, сломаны фонарные столбы, на тротуаре попадались трупы, а потом стало видно огромное здание цвета песка, нас сопровождали двое из 2-й пехотной дивизии, в огромных залах для заседаний нет электричества, люстры из жемчуга вместе с грудами материалов на полу ждут реставраторов и адаптации, нас предупреждают, чтобы мы не поднимались на второй этаж, который еще не проверен на мины, рядом с дворцом так называемый Майами, здание с несколькими куполами, садом, бассейнами и барными стойками, сейчас здесь один американский отряд, запыленные солдаты сидят возле бассейна с застоявшейся водой, здесь еще и один морской пехотинец, наш человек, из Лики, переселился оттуда лет десять назад, потому что он из смешанного брака, ему было некуда деваться, кроме как в Америку, и сейчас он американец, его зовут Пит, мне он сказал, ему там хорошо так, что лучше не бывает, зарплата, сказал, европейская, и спросил, как у нас, и еще спросил, какая у меня марка машины и не знаком ли я с неким Каракашем, с которым он учился в одном классе, а потом тот тоже стал журналистом…