Интересно сколько раз Ева уже подходила к дверям, проверяя, хорошо ли та заперта? Пять или десять? Она чувствовала краткие вспышки облегчения, а потом снова сходила с ума от паники.
Уснуть же у неё получилось ближе к вечеру. Когда тело уже не могло противиться откровенной усталости.
И даже тогда она продолжала вздрагивать и осматриваться по сторонам, видя в углах комнаты чужие тени.
Жестокость сводного брака окончательно поломала Еву. А ведь ещё тогда. В самом начале ей казалось, что это всего лишь игра. Капризы избалованного мажора.
Но теперь-то она понимает, что Аббас просто больной! Ведь ни один нормальный мужчина не посмел бы себе подобного обращения с женщиной.
Не стал бы ломать. Давить. Принуждать. Запугивать.
И наплевать, в религии дело или в семейных традициях.
Аббас уже давно мог просто выкинуть её. Вышвырнуть из своего дома, и она бы даже не пикнула. Просто взяла то с чем осталась и ушла восвояси.
Но нет.
Разве он мог так поступить? Разве мог отпустить женщину которую нельзя трахнуть из-за нежелания очернять себя её телом?
Нет. Для него это было слишком.
Словно дикий зверь он метался между своим желанием и отвращением.
Между похотью и ненависть. Метался и бился о крепкие прутья клетки, пока не принял решение поломать Еву.
Пока она будет гнуться и трещать по швам, он будет получать удовольствие от своих унижений. От того, что прикасается к ней. К её волосам и коже. Что пробует на вкус её кровь и чувствует запах.
А потом… А потом он просто выкинет её на свалку или может быть где-нибудь закопает.
Только так и не иначе.
От мыслей, что Ева будет принадлежать другому у Аббаса срывало крышу. Мозги выкручивало набекрень, и он становился ещё свирепей. Ещё безжалостней и беспощадней.
Флэшбек.
Отогнав воспоминания о сводном брате, Ева ещё раз заглянула в свой новый паспорт. Савельева Настя Павловна. Сейчас со сделанного фото на неё смотрела черноволосая девушка с густой, ровной чёлкой.
Непонятно каким образом Руслан Евгеньевич сумел найти её, но она действительно была очень на неё похожа.
Отложив документы, Ева подошла к зеркалу и начала разбирать содержимое бумажного пакета. Внутри оказался парик, солнцезащитные очки и целая куда косметики, половина из которой вообще никоим образом ей не подходила.
Слишком тёмная и вызывающая для такой бледной кожи как у неё. А ведь ещё недавно у Евы был красивый загар. Мягкий и аппетитный, словно медовый закерис.
А сейчас. Сейчас она бледной. Можно даже сказать болезненно белой. И безумно тощей. Практически как воробей.
Очень не хотелось признавать, но теперь от её красоты остались только большие зелёные глаза, с которыми она походила на самую обычную муху.
Но нет. Дело было отнюдь не в том, что Аббас запрещал её кормить. Единственное в чём он действительно ограничил Еву помимо свободы – в выборе одежды. Он кутал её в широченные чёрные тряпки, так что не удивительно, что уже через полгода она стала такой невыносимо белой.
Достав из пакета дорогой парик, Ева неспешно надела его, расправляя растрёпанные волосы. Сегодня пошел уже пятнадцатый день её побега, так что она, во что бы то ни стало, собиралась выполнить распоряжение Руслана Евгеньевича.
Сейчас Еве нужно было поехать на вокзал и купить билет. И если повезёт, то она уже сегодня сможет вернуться обратно в Россию. Удобнее всего, было бы, конечно, полететь на самолёте. Вот только риск нарваться на людей Гаджиева ни стоил никакого комфорта.
Намного проще пересечь границу на автобусе. Вот только и тут Еву ждал неожиданный сюрприз.
Помешанный на ней Аббас переплюнул даже самого себя. Так что уже на подъезде к границе, Ева увидела рыскающих по автобусам мужчин. Вместе с пограничниками, они проверяли всех пассажиров.
Внутреннее чутьё не подвело. Не став испытывать судьбу, она оставила свой автобус, взвращаясь обратно в Грозный.
Всё снова закружилось в одном единственном направлении, утягивая Еву обратно к Аббасу.
Пути перекрыты.
Побег невозможен.
И в аэропорту, и на границе люди её брата. Кольцо начало сжиматься. Давить Еву со всех сторон.
В какой-то момент показалось, что воздуха перестало хватать. Что Аббас перекрыл весь кислород. Снова сжал в своих руках её горло. И Ева снова почувствовала на своём горле его влажные, крепкие пальцы.
А уши наполнились глухим, змеиным шипением:
- Ты моя. Слышишь, Ева? – надавил он ещё сильнее, заставляя хлопать губами, словно выброшенной на берег рыбе. В нос ударил запах алкоголя и табака. – Ты принадлежишь мне, маленькая, сучка.