– Всё будет хорошо, Вася.
– Да, Лер, знаю. Всё будет хорошо, – повторила я.
***
Выяснилось, что деятельность всех кружков приостановлена на две недели в связи с этим чёртовым приездом Императора. Логики в таком запрете со стороны ректората я не видела, но приказ есть приказ. Но сегодня вечером у нас всё же состоялось несанкционированное занятие по философии. Мужеству Артёма Валерьевича, собравшего наш кружок вопреки всему, можно было только поразиться.
Ещё с вершины лестницы актового зала я заметила, что сцена заставлена мольбертами и одноместными партами, на которых лежат стопки белой бумаги. Артёмка предоставил каждому из нас по кисточке и указал на коробку, заполненную баночками и наполовину использованными тюбиками с краской. А затем приказал поразмышлять о социальной стигматизации полов в формате акварельных картин.
Я, конечно, с первого взгляда поняла, что Артёмка – человек странный, но с каждым новым занятием он умудрялся меня удивлять.
Час, который он выделил нам для рисования, не был потрачен зря. Мы обсудили концепции мужского и женского начал, поспорили о стереотипах и современных веяниях, поразмышляли о паттернах поведения того и другого пола. А затем последовала выставка получившихся картин.
Я удивилась, насколько возросло число участников кружка. На первом занятии нас было буквально восемь человек, а сейчас – не меньше двадцати. Я даже заметила одного парня с моего прошлого потока, теперь уже четверокурсника. Мне почти удалось убедить Леру ходить со мной, но – увы. Её вечера были заполнены занятиями по сценическому мастерству и попытками пробиться в большое кино. Лера шла к своей мечте.
– Можешь объяснить, что ты изобразила? – попросил меня Артёмка, видимо, не разобравшись в моих художественных каракулях.
– Это гендерно-нейтральный персонаж, – объяснила я, слегка смутившись. – По задумке, зритель не смог бы однозначно ответить на вопрос, мальчик это или девочка.
– Для такого персонажа размываются навязанные обществом рамки, – понимающе закивал Артём Валерьевич и одобрительно поднял в воздух большой палец.
Василий в каморке световика включил на пару секунд светодиоды, которые окрасили сцену в бесконечное количество ярких цветов. Артём подавал своему другу сигнал каждый раз, как заканчивал обсуждение очередной картины. Ему нравились они все. Вне зависимости от того, совпадало ли мнение художника с мнением руководителя, Артём восторгался каждой картиной и во всем находил смысл, который нравился лично ему.
Я с любопытством слушала, как другие участники объясняют, что это они такое намалевали, но ещё интереснее было, когда Артёмка вслух искал для себя какой-то более глубинный подтекст. Иногда я, не удержавшись, закатывала глаза. По моему скромному мнению, Артём Валерьевич слишком уж активно выступал простив традиционных мужских и женских ролей. Его позиция лично мне была понятна, однако Артёмка прямо-таки пытался навязать её остальным, не считаясь с чужим мнением вовсе.
Но ведь каждому своё, не так ли?
Наконец, дошла очередь до рисунка Вики. Я подошла, чтобы рассмотреть его поближе – и остолбенела. На картине изображались обнимающиеся парень и девушка, только вместо головы первого была нарисовала ромашка, а второй – василёк.
Что за хрень опять происходит?!
– Вика, поясни нам, что ты хотела сказать своей картиной, – попросил Артём.
– Разве не очевидно? – пожала плечами она. – Это цветы.
Артём Валерьевич внимательно взглянул на рисунок и почесал бороду. Он провёл в задумчивости гораздо больше времени, чем при осмотре других картин. И в конце концов был настолько впечатлён выводами, к которым самостоятельно пришёл, что даже прикрыл рот рукой.
– Ты изобразила ромашку, цветок женского рода, в мужском гендере, а василёк – в женском... По сути ты такой простой заменой говоришь о том, насколько несущественны сами понятия пола! Твои персонажи живут в гармонии с собой, вне зависимости от мнения общества! И более того, они нашли друг друга в этом сложном мире… Это прекрасно. Просто прекрасно!
Он изо всех сил зааплодировал. Всё то время, что Артёмка рассуждал, Вика смотрела на меня своим тяжёлым взглядом, а после выключения светодиодов вдруг заявила:
– Я посвятила эту картину Василисе. Когда рисунок высохнет, я хочу его ей подарить.
Что это? Угроза? Шантаж? Сообщение о том, что Вике всё известно? Я уже устала бояться этой девчонки и беспокоиться о том, что она знает или не знает.
Артёмка пообещал, что отдаст нам высохшие рисунки, когда сборы кружков снова разрешат, а пока мы попрощались. Вика была необычайно энергичной после похвалы руководителя. Для неё его мнение, как я уже успела понять, значило очень многое.