– Попробуй угадать с одного раза, что я тебе дарю, – предложил он.
– О нет, это что, акула?
Ромашка, сияя от радости и самодовольства, вручил мне плюшевую акулу. Я согнулась пополам в приступе неудержимого смеха.
– Ты реально… Ой не могу… Реально будешь дарить их каждый год? – спросила я, отдышавшись.
– Само собой! – ответил Ромка и заключил нас с акулой в крепкие объятия. – Только представь: нам с тобой за шестьдесят, мы сидим в своём доме на диванчике, а вокруг нас – десятки плюшевых акул!
– Это… прекрасно, – признала я. Никак не могла перестать улыбаться. Ромашка, донельзя довольный, сел на стул.
– Но это ещё не всё. Ты очень кстати подарила мне кучу своих вещей, и я надеюсь, что скоро их станет ещё больше. Ну же, посмотри внимательнее.
От Ромы веяло загадочностью. Я повертела акулу в руках, и тут заметила, что во рту у неё что-то поблескивает в свете кухонной лампы. Там, в глубине, к игрушке кое-как были пришиты ключи.
Я в растерянности глядела на свою ладонь, без труда извлёкшую ключи, и перебирала в голове варианты, один интереснее другого. Видя моё замешательство, Рома негромко рассмеялся и пояснил:
– Они от этой квартиры.
Я, всё ещё недоумевая, но уже подозревая, посмотрела в широко улыбающееся лицо парня.
– Василёк, давай жить вместе? – предложил он.
Сердце пропустило удар, а затем забилось с новой силой.
– Ох, – только и смогла вымолвить я.
Глава 8. Тучи сгущаются
– И что ты ответила? – в нетерпении спросила Лера. Она была настолько увлечена моим рассказом, что даже забыла о тлеющей сигарете в своей руке.
– Ничего, – мрачно отозвалась я. – Я так разнервничалась, что меня вырвало.
Память услужливо подкинула воспоминание о вчерашнем вечере. После Ромкиного предложения в горле вдруг образовался нервный комок, и я не могла вымолвить ни слова. Только во все глаза пялилась на парня, который терпеливо ждал моего ответа. Комок начал двигаться вверх, и я резко подскочила на ноги.
– Секунду, – пробормотала я, впихивая акулу в его руки, и, прикрыв рот рукой, понеслась в туалет. Где-то сзади звонко ударились о пол выпавшие ключи.
Я едва успела добежать до безупречно чистого унитаза и зажать рукой волосы, когда меня вырвало. Увлечённая неприятным процессом, я и не заметила, как подошёл Рома. Ничего не говоря, он присел рядом и стал мягко поглаживать меня по спине. От этого и впрямь стало немного легче.
Горло жгло как от кислоты. Я несколько раз промыла рот водой и почистила зубы, но отвратительный привкус всё равно остался.
– Ты как? – обеспокоенно спросил Ромашка.
– Паршиво, – отозвалась я, опираясь на его плечо. Вместе мы доковыляли до спальни и опустились на кровать. Рома на всякий случай потрогал мой лоб, но, видимо, температуры не было.
– Думаешь, это из-за вина? – предположил он.
Пожалуй, вино тут было ни при чём, но, я, пожав плечами, ответила:
– Возможно.
Голова немного кружилась. Парень уложил меня в постель и принёс небольшой тазик на случай, если приступ тошноты повторится. Глядя на синий пластиковый тазик на низенькой тумбочке, я слушала, как Рома открывает и закрывает холодильник, моет посуду и звенит бокалами.
Вот и закончился наш романтический вечер. Молодец, Вася, постаралась на славу.
Я с замиранием сердца ждала, когда он вернётся в спальню. Вдруг он снова предложит съехаться, а у меня ещё нет ответа. Это серьёзный шаг, ведь так? И я, к стыду своему, не была уверена, хочу ли этот шаг делать.
К счастью, Рома не задавал больше неудобных вопросов. Мы посмотрели какую-то ерунду по телевизору, лёжа в обнимку, и в итоге решили отходить ко сну. Лёжа в полной темноте, я, съедаемая изнутри стыдом и волнением, сказала:
– Прости. Что испортила нам вечер.
– Эх, Василёк, – вздохнул Рома, и я почувствовала, как он гладит меня по голове. – Как вообще можно испортить вечер, если мы провели его вместе?
– Но ведь…
– Всё хорошо. В горе и в радости, как говорится, да?
Я благодарно улыбнулась и, подвинувшись поближе, уткнулась носом в его плечо. Иногда мне кажется, что я его не заслуживаю.
Утром мы доели сыр с фруктами, а вот вино Рома мне налить наотрез отказался. После завтрака я попросила его подвезти меня в общагу. Парень мою идею не одобрил. Ему было бы спокойнее, останься я здесь, чтобы он следил за моим состоянием и мог помочь, если мне опять станет плохо.