Я подняла руку и сразу вскочила на ноги.
– Можно выйти?
Следом за мной по университетским коридорам бежало эхо. Халат развевался за спиной, будто плащ супергероя, только вот во всей этой ситуации я была, скорее, злодеем. Я даже не заметила, как пролетела два лестничных пролёта наверх, в деканат.
Я остановилась перед дверью декана фармфака, чтобы отдышаться, и прислушалась. Слышно было плохо, но я могла различить голос Ромы. Они явно о чём-то спорили, только вот разобрать отдельные слова было сложно. Вдруг я услышала отчётливое: «Уволю». Это слово будто бы молнией прошило мозг. И в следующий миг я, не думая о последствиях, ворвалась в кабинет.
– Это всё я! Рома… Роман Игоревич ни в чём не виноват!
– Вася? – удивлённо пробормотал Ромашка. Парень стоял перед широким столом, за которым восседал декан. Он нахмурился.
– Шелест, если не ошибаюсь. Вы разве не должны быть на паре? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес декан.
– Нет!.. Да? Не важно! Но его нельзя увольнять, понимаете? Не было никакого «неподобающего поведения», всё очень, очень подобающе!
Я уже и сама не понимала, что несу. У меня было так много мыслей, столько отличных аргументов и слов, которые должны были быть услышаны, но, когда я пыталась произнести их вслух, выходила какая-то несуразная хрень.
– Успокойтесь, Василиса Андреевна, никто вашего… бойфренда, – декан хохотнул, – не увольняет. Однако решать, что подобающе, а что нет, не вам. Возвращайтесь на занятие.
– Но… что ему будет?
Рома на меня шикнул и кивнул на дверь, многозначительно поигрывая бровями.
– Да ничего не будет, ни-че-го! – всплеснул руками декан. Я его явно уже раздражала. – Выговор, предупреждение. И запрет продолжать подобные отношения.
– Запрет?!
– Извините, – вздохнул Рома и, крепко схватив меня за плечи, выпроводил вон из кабинета.
Дверь захлопнулась, и по пустому коридору разлетелось эхо.
Прокрутив ещё раз в памяти диалог с деканом, я хмыкнула, впечатлённая собственной смелостью. Увы, декан знает мою фамилию, так что, возможно, зря я пыталась ему противостоять. Впрочем, главное, чтоб проблем не было у Ромашки.
Вернувшись на пару, я прибилась к группке ребят, занятых лабораторной, и теперь работала ручной держалкой пробирок с реактивами. Одной рукой я удерживала три узкие пробирки, а другой печатала сообщения Ромке.
«Слабоумие и отвага!» – прокомментировал он.
«Ну, прости, что пыталась тебя защитить. Надеюсь, я хуже не сделала».
«Спасибо, моя верная рыцарыня!» – написал он. Я гоготнула, вызвав недоуменные взгляды одногруппников. – «Теперь придётся быть намного осторожнее, в университете общаемся только по учёбе».
«Знаешь, против декана не попрёшь. Раз уж он запретил нам встречаться, то придётся смириться. Заеду сегодня за своими вещами, и разойдёмся, как в море корабли».
«Мы ведь только съехались, а ты уже меня бросаешь? Вернись, я обещаю больше не разбрасывать по квартире носки!»
«Ты и так их не разбрасываешь, – заметила я. В таком вандализме скорее можно было уличить меня. – Вини во всём Петрищенко».
«Она просто завидует нашему счастью,» – успокоил Рома.
С каждым днём я понемногу перевозила в его квартиру всё больше своих вещей и уже на постоянной основе там ночевала. Жить вместе было не так просто, как я надеялась, но и не так сложно, как я боялась. Мы сразу, на берегу, договорились высказывать все претензии прямо и без утайки, чтобы открыто решать любые вопросы и находить компромиссы. Нельзя забывать, что мы с Ромой не читаем мысли друг друга, так что обижаться и молча ждать, пока он догадается, что именно мне не нравится – ну, это попросту тупо.
Ромашка согласился с тем, что для моего шмотья нам придётся купить отдельный комод, а также с тем, что слово «стул» иногда бывает синонимом слова «шкаф». Мне, в свою очередь, пришлось смириться с педантичностью Ромы и соблюдать чистоту и порядок в его доме – в меру моих скромных сил. К счастью, ежедневным вытиранием пыли он занимался сам, не заставляя меня присоединяться к этому его вечернему ритуалу. Ну, чем бы дитя не тешилось, лишь бы меня не дёргало.
Стычка Ромашки с деканом не прошла незамеченной. По университету быстро расползались слухи и предположения. Рома был прав, когда говорил, что преподаватель не должен быть для студентов простым человеком. Из-за его особой манеры говорить с Ромкой и так уже сделали кучу мемов, потешались над ним за спиной и поголовно в него влюблялись. Теперь же многозначительные взгляды, ехидные улыбки и издевательские подтрунивания повсюду преследовали его, и, что самое стрёмное, в открытую.